— Присцилла.

— И что дальше, Присцилла?

— Поедем ко мне, потом поедем еще куда-нибудь, — сказала она и тут же перебила себя: — Молодец, Фил!

Фил словил такси. Присцилла взяла меня за руку, и мы все втиснулись в машину. Присцилла села в середину, усадив меня по одну сторону, ослабевшую Дэйзи — по другую. Напротив нас на откидном сиденье по-прежнему молчала Келли. На другом сиденье, наоборот, Фил заливался соловьем. Например, что кухонная утварь у Дэна Макмёрфи «ну фигня, просто, блин, совершенная фигня», а галерея «Фанданго» — это «просто жопа, ну самая настоящая жопа», а люди в ней «тупорылые, вообще ни хрена не понимают».

Дэйзи с Присциллой хихикали как оголтелые над каждым его словом.

Ехали мы, к счастью, недолго и в конце концов высадились на какой-то узкой улочке (где? в Холборне? Клеркенвелле? Блумсбери? Я не следил за дорогой). Присцилла отперла блестящую черную дверь и повела нас наверх по лестнице, покрытой красивым ковром. Квартира оказалась хорошо обставленной, но совершенно безликой. Фил ввалился в гостиную с таким видом, будто он тут хозяин (может, он и был тут хозяин).

— Ну ладно, — изрек он сам себе, снял со стены зеркало, вытащил из кошелька банкноту и достал из-за книг на полке бумажку с белым порошком.

Нарочито лениво он втянул порошок носом. Есть такое выражение про любителей кокаина: был мудак, нюхнул, стал совсем мудак. Я старался про это не думать, пока все остальные по очереди прикладывались носами к порошку. Келли стояла в уголке. Дэйзи объявила, что ее сейчас стошнит.

Нюхнув, Присцилла наконец вспомнила о моем присутствии.

— Хочешь тоже? — мило предложила она, подмигивая и фыркая обеими ноздрями.

— Хотел бы, — улыбнулся я, — только завтра день тяжелый.

— А жалко, — сказала она. Я почему-то весь разомлел от такого ничтожного выражения сочувствия. Я балансировал на краю какого-то гамака. Присцилла села рядом и вылила в свой бокал остатки вина из бутылки. От нее приятно пахло декадентским коктейлем из ароматов вина, духов и сигарет Дэйзи.

— Роскошная, правда? — спросила Присцилла, кивая в сторону коридора, где исчезла ее подруга. — Что мужчины думают про таких вот безумных пташек?

Я не нашелся что ответить. Но тут на Присциллу глянул Фил. Ее глаза выражали готовность и ожидание. Встретившись с ней глазами, он тут же отвел взгляд, и на его губах на одну миллисекунду промелькнула радостная ухмылка. Фил шагнул в мою сторону. Мне захотелось домой.

— Я не расслышал, как тебя зовут, — протянул он, подаваясь вперед.

Я взвесил на ходу варианты «Пикассо, Пабло» и «Гог, Винсент ван». Но вряд ли с Филом этот трюк пройдет.

— Джо.

— Просто Джо?

— Как скажешь.

— А что делаешь, Джо?

В «Фанданго» мне было приятно говорить, что я художник и декоратор. Но здесь это ненужная патетика.

— Да так, всякое. Вот с детьми много вожусь. — Я думал его смягчить. Не вышло.

— Так у тебя есть дети?

— Трое.

— Пялить их любишь, а?

Я услышал «ах» и оглянулся. Ахнула Присцилла. Рядом со мной на полу стояла ее пустая бутылка. Я наклонился, поднял бутылку за горлышко, медленно распрямился и ткнул ею Фила в рожу.

— Пластические операции любишь, а?

В кино при таких кадрах положено хохотать. Но мы были не в кино. Я кипел от ярости и бравады. Я разъярился от слов Фила, а расхрабрился оттого, что он сказал их перед Присциллой — я ее еле знал, но она держала меня за руку и, как я подозревал, ей нравился Фил. Я и не собирался бить его бутылкой. Я постарался высказаться легкомысленно, а жесткости — лишь крошечная капелька. Но, кажется, выглядел я как настоящий убийца. Ну да все равно, на самом деле, потому что, если бы он повторил свои слова, я бы лег на пол и заплакал.

Фил ничего не сказал, только поглядел на меня, на бутылку, на лестницу, где ждала Келли.

— Ладно, ты извини. Пошутил я. Все равно пора уходить.

Лениво косясь на меня, Фил поднял с пола плащ.

— Чао, куколки! — крикнул он и вместе с Келли скатился вниз. Дверь за ними захлопнулась.

— Пойду, разберусь с Дэйзи, — сказала Присцилла и вышла.

Спустя двадцать минут ее все еще не было. Я нашел пульт и немножко посидел перед телевизором, который показывал «Бельгийские гонщики с голым задом». Потом я встал и спустился в холл. Сквозь приоткрытую дверь ванной я увидел, как Дэйзи лежит, свернувшись калачиком на коврике возле унитаза. Соседняя дверь была закрыта. Я тихонько постучал и вошел. Там под одеялом похрапывала Присцилла. Она заворочалась, раскрыла глаза и дотронулась до моей руки. Затем снова заснула.

Больше я ничего не запомнил. С рассветом я проснулся. У меня разрывался мочевой пузырь, а эрекция была такой, что хоть плащ Бэтмена вешай. Я так в одежде и лежал на одеяле, рядом храпела Присцилла. Мне были видны только ее волосы и лицо. Красивое лицо, но не для меня.

Я соскользнул с кровати и на ощупь побрел в ванную. Дэйзи все еще лежала там. Сперва я оттащил ее от унитаза, затем оттянул вниз торчащий член и пописал. Переступив через Дэйзи, я прокрался обратно в комнату, достал из кармана блокнот и настрочил осторожную записку:

Не подписавшись, я положил записку на столик и вышел в рассветный город, чтобы найти ночной автобус и уехать на нем в мой родной мир.

Среди достопримечательностей Саут-Норвуда есть подземный переход под станцией Норвуд-Джанкшн. Это такая длинная подземная труба, кошмар клаустрофобов и грабительский рай. Еще там можно очень громко шуметь.

Примерно в половине восьмого утра я открыл дверь в дом родителей. Мама заваривала утренний чай. Я сказал, что приехал на машине и хочу забрать детей, чтобы повести куда-нибудь есть яичницу с ветчиной. Я услышал, как в детских завозились. Пускаться в объяснения не хотелось. Я прошел к детям, вытащил каждого из постели, сводил в туалет, вычистил остатки сна из глаз, одел, а затем объявил, что мы идем в нашу любимую закусочную рядом с «Богатством бедняка». Только вначале нужно было соблюсти ритуал.

Мы столпились у спуска в подземный переход.

— Джед, ты первый, и давай побыстрее и погромче! Считаю до пяти, потом бежит Глория, потом я с Билли в коляске. Только мы не наперегонки бежим, все помнят? Просто бежим и ревем. — Я еще разок заглянул в тоннель. Пусто. — Давай, Джед! Вперед!

Раз, два, три, четыре, пять…

— Глория, давай!

Глория засверкала пятками.

— Бежим! Все бежим! — кричал я, срываясь вслед вместе с Билли в коляске. Топот их ног отдавался эхом, коляска гремела.

— Ну, молодые Стоуны, — закричал я, — а теперь ревите погромче!