Человеческая моральная интуиция также может идти вразрез с нашим благополучием[62]. Люди демонизируют тех, с кем они не согласны, объясняя несовпадение мнений глупостью или нечестностью. Для каждой беды они ищут козла отпущения. Они воспринимают мораль как источник оснований для порицания соперников и возмущения в их адрес[63]. Причина для такого порицания может состоять как в том, что обвиняемый нанес кому-то вред, так и в том, что он насмехался над обычаями, сомневался в авторитетах, подрывал племенную солидарность или имеет нечистые сексуальные или пищевые привычки. Люди воспринимают насилие как нравственное, а не безнравственное явление: на протяжении всей истории человечества число убитых во имя справедливости неизменно превышало число убитых из алчности[64].

~

Но не во всем мы плохи. Человеческое мышление имеет две особенности, которые позволяют нам преодолеть его ограниченность[65]. Первая такая особенность – это абстрагирование. Люди применяют свое представление о некоем объекте в некоем месте для создания представления о некой сущности при неких обстоятельствах; так, мы берем мыслительный прием «Олень взбежал на холм» и применяем его к мысли «Ребенок пошел на поправку». Люди могут адаптировать свое представление об использовании физической силы для концептуализации других случаев действия, приводящего к результату; так, мы переходим от «Она приложила усилие, чтобы открыть дверь» к «Она приложила усилие, чтобы уговорить Лизу пойти вместе с ней» или «Она сделала над собой усилие, чтоб держаться вежливо». Такие приемы позволяют нам думать о переменной с ее величиной и о причине с ее результатом, то есть обеспечивают понятийный аппарат, необходимый для формулирования теорий и законов. Люди могут производить эти действия не только с отдельными мыслями, но и с более сложными конструкциями и благодаря этому использовать метафоры и проводить аналогии: тепло – это жидкость, сообщение – это пакет, общество – это семья, обязанности – это узы.

Вторая спасительная особенность мышления – это его комбинаторная, рекурсивная сила. Разум способен оперировать невероятным разнообразием идей благодаря своему умению соединять базовые концепции вроде объекта, места, способа, деятеля, причины и цели в утверждения. Разум порождает не только утверждения, но и утверждения об утверждениях и утверждения об утверждениях об утверждениях: тело содержит разные жидкости; болезнь – это нарушение баланса телесных жидкостей; я больше не верю в теорию, что болезнь – это нарушение баланса телесных жидкостей.

Благодаря языку идеи не только приобретают абстрактный характер и по-разному сочетаются в голове конкретной мыслящей личности, но и могут накапливаться в сообществе мыслителей. Томас Джефферсон рассуждал о силе языка при помощи аналогии: «Тот, с кем я делюсь своей идеей, обогащается знанием, не уменьшая при этом моего; тот, кто зажигает свою свечу от моей, не погружает меня во тьму»[66]. Мощь языка как самого первого приложения для обмена данными во много раз выросла после возникновения письменности (а в более поздние эпохи – в результате изобретения печатного станка, распространения грамотности и появления электронных носителей информации). Сети общающихся между собой мыслителей разрастались по мере того, как население росло, перемешивалось и концентрировалось в городах. А поскольку количество доступной энергии превосходило необходимый для выживания минимум, эти мыслители могли позволить себе роскошь размышлений и разговоров.

Когда крупные сообщества тесно связанных между собой людей сформировались, они нашли способы организовывать свое функционирование к общей выгоде своих участников. Хотя каждый хочет быть правым, как только люди начинают высказывать свои противоречивые мнения, становится понятно, что все не могут быть правы насчет всего. Кроме того, желание оказаться правым порой сталкивается со вторым желанием – узнать истину, – которое явно важнее всего для свидетелей спора, не заинтересованных в победе той или иной стороны. Таким образом, сообщества могут устанавливать правила, которые позволяли бы истинным выводам рождаться в хаосе дискуссий. Например: в пользу своих убеждений нужно приводить доводы, разрешается указывать на слабые места чужих убеждений, запрещается силой заставлять молчать несогласных. Добавьте сюда еще правило: окружающему миру необходимо дать возможность подтвердить или опровергнуть истинность ваших убеждений, – и мы уже можем называть эти правила наукой. При наличии верных правил сообщество не совсем рациональных мыслителей может взращивать рациональные идеи[67].

Мудрость толпы также способна совершенствовать наши моральные воззрения. Когда достаточно широкий круг людей пытается прийти к общему пониманию, как нужно относиться друг к другу, дискуссия неизбежно пойдет в определенном направлении. Если мое начальное предложение звучит как «Я буду грабить, избивать, порабощать и убивать вас и таких, как вы, но вы не будете грабить, избивать, порабощать и убивать меня и таких, как я», я не могу рассчитывать, что вы на него согласитесь, а третья сторона его утвердит, поскольку у меня нет никаких разумных оснований пользоваться привилегиями только потому, что я – это я, а вы – нет[68]. Со столь же малой вероятностью мы согласимся и на уговор «Я буду грабить, избивать, порабощать и убивать вас и таких, как вы, а вы будете грабить, избивать, порабощать и убивать меня и таких, как я», несмотря на его симметричность, ведь, какую бы выгоду мы ни получали от причинения вреда другим, ее все равно значительно перевесит ущерб, который мы понесем сами (еще одно следствие закона энтропии: ущерб нанести проще, чем получить выгоду, и последствия он имеет более серьезные). Мудрее было бы прийти к такому социальному контракту, который окажется беспроигрышным для всех: ни одна сторона не будет причинять вред другой и обе будут поощряться помогать друг другу.

Так что при всех недостатках человеческой натуры в ней заложены семена ее совершенствования; нужны лишь нормы и институты, которые будут направлять частные интересы так, чтобы они работали на всеобщую выгоду. К таким нормам относятся свобода слова, отказ от насилия, сотрудничество, космополитизм, права человека и признание, что человеку свойственно ошибаться, а к институтам – наука, образование, средства массовой информации, демократическое правление, международные организации и рынки. Совсем не случайно именно они стали основными изобретениями Просвещения.