— Я никого не вижу.

Роберт оглянулся на хриплый голос и увидел, что Мертоу напряженно вглядывается в темноту. Чем ближе к месту назначения они подходили, тем задумчивее становился монах. Роберт понимал: тот опасается того, что может выясниться, когда они наконец доберутся до острова; он боялся, что кто-то другой мог забрать посох. Но в дороге они не встретили ни малейших признаков того, что люди Ольстера следят за ними, и Роберт не верил, что кто-либо способен найти остров даже с помощью древних записей, хранившихся в аббатстве. Здесь, в глуши, отгороженные горной грядой от остального мира, они как будто перенеслись назад в древние века. Еще одним преимуществом представлялось то, что ориентироваться на этой местности было весьма трудно: ирландский пейзаж пестрел всевозможными руинами — крепости на холмах, стоящие торчком камни, сложенные из булыжников пирамиды и могильные насыпи. Груда обломков впереди была лишь очередным памятником некогда живым и давно умершим.

Когда они подошли к берегу и днище лодки заскрежетало по камням, Эдвард и Найалл спрыгнули за борт и втащили суденышко на сушу. Роберт последовал за ними, и кольчуга тяжело лязгнула, когда он двинулся вперед между прибрежными камнями, разбрызгивая воду.

— Смотрите в оба, — коротко бросил он Кристоферу и Кормаку.

— Вот уже несколько дней мы не видели ни одной живой души, — парировал Кормак. Когда Роберт вперил в него тяжелый взгляд, молодой ирландец шумно выдохнул. — Хорошо, брат, как скажешь. — Они с Кристофером выразительно переглянулись, укладывая весла вдоль бортов.

Но Роберт не обратил на них внимания. Его снедала растущая тревога и дурные предчувствия. Путь к трону, на который он ступил три года назад, был извилистым и тернистым, и ему казалось, что месяцы, проведенные в Ирландии, еще больше отдалили его от цели. Все чаще его охватывали сомнения в том, что он поступает правильно, гоняясь за ускользающей реликвией, боясь, что эти поиски ни к чему не приведут. И вот теперь настал момент, когда он поймет совершенно точно, прав он был или ошибался.

Мертоу двинулся первым, показывая дорогу. Раздвигая заросли тростника, он побрел к развалинам самого крупного здания на острове — церкви, выстроенной из тех же призрачно-серых камней, что усеивали берег. Из-под ног у них вспархивали потревоженные птицы, пока они приближались к постройке, окруженной невысокой осыпавшейся стеной, которая поросла густой травой. Чуть поодаль виднелись руины других сооружений, в большинстве своем деревянных, сгнивших почти полностью за долгие годы, в течение которых это место оставалось необитаемым. Тут и там среди камней росли кусты и сорняки; природа отвоевывала жизненное пространство. На западной оконечности острова Роберт смутно различил остатки какого-то куполообразного сооружения, похожего на огромный каменный улей.

— Келья святого Финана,[15]— донесся из сумрака голос Мертоу. Он остановился у церковной стены, проследив за взглядом Роберта. — Он жил здесь за много веков до того, как Малахия построил монастырь. Островок хоть и маленький, зато история у него длинная и славная.

Роберт представил себе, как здесь, в уединенной глуши, жил Малахия со своей братией. Это было подходящее местечко для людей, желавших удалиться от мира.

К нему подошел Эдвард, оставив Найалла и двух монахов в арьергарде.

— Если он здесь, брат, что мы будем делать дальше?

Мертоу вошел внутрь сквозь пролом в стене, глядя себе под ноги и направляясь к нескольким плитам, выступающим из травы. Он не мог их слышать, но Роберт тем не менее понизил голос.

— Мы отвезем его в Шотландию, как и собирались.

— А потом? — не отставал Эдвард.

Прежде чем Роберт успел ответить, подал голос Мертоу:

— Это здесь.

Подойдя к нему, мужчины столпились вокруг поросшей лишайником могильной плиты, которая горизонтально лежала на четырех каменных столбиках, уходивших в землю. На ней был искусно высечен крест, обвитый спиральным шнуровым орнаментом со вплетенными в него зверями и птицами. Монахи поспешили на помощь Мертоу, когда тот наклонился и обеими руками ухватился за край плиты. Найалл присоединился к ним, и вчетвером мужчины сдвинули плиту в сторону. Камень заскрежетал о камень. Из темной впадины, открывшейся их взорам и огражденной каменными балками, Роберту ухмыльнулся череп, на котором еще сохранились волосы. Плоть сгнила давным-давно, одежда превратилась в прах. Когда взгляд его скользнул вдоль скелета, он понял, что рядом с телом лежит продолговатый предмет, завернутый в материю.

На изуродованном шрамом лице Мертоу проступило явственное облегчение.

— Слава Богу, — пробормотал он, опускаясь рядом с могилой на колени.

Роберт наклонился и взял предмет в руки, ощутив твердую поверхность под складками ткани. Когда-то она была белой, но после двухлетнего пребывания в могиле позеленела от плесени. Из складок материи выполз жирный земляной червяк. Монахи притихли, глядя, как он берет посох, но не сделали попытки помешать ему. Теперь это была его ноша и его ответственность. Роберт осторожно положил сверток на плиту и развернул его. В кровавом зареве рассвета заблистали золото и драгоценные камни, украшавшие посох. Роберт ощутил жаркий прилив торжества. Четвертая реликвия, поименованная в «Последнем пророчестве», — та самая, в которой отчаянно нуждался король Эдуард, чтобы претворить в жизнь свое видение королевства, объединенного под его властью, — оказалась у него в руках.

Роберт не отрываясь смотрел на золотой посох, и в ушах у него вновь зазвучал голос Мертоу: «А как насчет вас, граф Роберт? Вы-то сами верите в пророчество Мерлина?»

Он провел два года в обществе Эдуарда в качестве одного из Рыцарей ордена Дракона, цель которого заключалась в том, чтобы помочь королю завладеть реликвиями. И хотя многие из тех, кого он раньше называл своими друзьями, искренне верили в пророчество Мерлина и были решительно настроены любой ценой предотвратить крах Британии, предсказанный в нем, сам он был настроен куда более скептически. Несмотря на все почести и награды, славу и дружбу, которые он снискал на королевской службе, Роберт так и не смог забыть того, что если все четыре талисмана окажутся в руках одного человека, который станет править всей Британией, то притязания Брюсов на трон Шотландии окажутся бессмысленными и напрасными. Помогая осуществиться амбициям Эдуарда, он отказывался от своих собственных и нарушал слово, данное деду, — обещание, что он будет всячески поддерживать и сохранять право их семьи претендовать на престол. В конце концов осознание этого и отвратило Роберта от дела Эдуарда.

«Клятвопреступник», — называли они его. Предатель.

Но, несмотря на свое нежелание верить в древнюю легенду, Роберт не мог отрицать того, что в «Последнем пророчестве» была недвусмысленно предсказана гибель короля Александра.