осмыслить услышанное. Воцарилось молчание – каждому требовалось на это какое-то время. Для меня – что-то около трех секунд.

– Но ведь это лишь книга сказок. Ваш Единственный истинный Бог – простая страшилка, чтобы держать народ в узде.

Руки капитана Энеаса крепче сжали поводья, и я поняла, что пора сесть прямо, насколько получится.

– Госпожа Мариус, – сухо произнес он, не сводя глаз с дороги. – Вы свободны верить или не верить, как пожелаете, но уж если нам приходится ехать вместе, я попросил бы вас не оскорблять мою веру. Важно то, что Лео Виллиус верит по-настоящему и действует соответственно, хотя и не имеет вашего опыта.

Я закатила глаза, но от этого только сильнее разболелась голова. Я съежилась на жестком сиденье рядом с капитаном и вспомнила Кайсу. Догонять ее, вот чем я должна заниматься, вместо того чтобы сидеть здесь и выслушивать нравоучения человека, настолько упертого, что он видел Лео и при этом остался верующим. Что за истинный бог мог позволить своему духовенству быть таким мерзким?

– Кажется… этому телу… почти… конец, – сказала императрица Хана через пару часов, пробыв в трупе сколько могла. – Дай мне… руку.

Я смотрела на деревья, мечтая бежать, но это тело держало меня в плену, и выхода не было. Я помедлила, а потом протянула руку над бортом повозки. Императрица ее не взяла. Мертвый взгляд возницы остановился на мне, и я не могла сдержать дрожь. Кожа трупа была бледная, неживая, и тем не менее на щеке проступило пятно, похожее на синяк, – застоялась кровь оттого, что Хана лежала. Этот темно-лиловый тон делал еще более страшными бескровные губы и покрытые коростой глаза.

– Что такое? – спросила я.

– Ты колеблешься.

– Мне больно шевелить рукой.

Она прищурила безжизненные глаза.

– Извини, что не полностью доверяю тебе. Мы отправимся за твоим телом, как только выполним эту задачу, обещаю.

– Ну, и ты меня извини за сомнения в том, что теперь твое слово чего-то стоит. Твое тело запросто может помереть еще до того, как мы доберемся до Торваша, и тогда…

– Тс-с, – прошептал капитан Энеас. – Неизвестно, когда и что он может услышать.

Мой взгляд метнулся к длинному деревянному ящику рядом с императрицей. Даже находясь в шкуре мертвеца, она старалась держаться в стороне от ящика. Было в нем нечто жуткое.

– Он все время слушает? – спросила я. – Как это происходит?

– Чтоб меня, откуда мне знать? – сказал капитан. – Я же просто солдат, подчиняющийся приказам безумцев, – ты что, забыла?

– Ясно, – сказала я и протянула руку императрице. – Давай.

Она приняла руку. Секунду я сжимала мертвую плоть, потом сделала самый глубокий вдох, расширяя не только легкие, но и сердце, и живот, и руки, и ноги, чтобы все стало вдвое больше. Было так приятно вместе с этим вдохнуть и жизнь, но мгновение, когда требовалось ее удержать, было мукой.

Я застонала, но услышала, как выругалась императрица.

– Это… становится тяжелее.

– Да, – согласилась я, отпуская мертвую руку. – Мы могли бы найти новое тело.

«Я не собираюсь убивать людей ради того, чтобы ходить в их телах».

– Тебе и не придется.

«А чья это рука? – Она поднесла нашу правую руку к нашему лицу. Кожа на руке сморщилась, будто мы слишком долго сидели в ванне. – Прежде чем ты напомнишь, что мы убили возницу, я замечу – это другое. Нам нужна была повозка, а свидетеля оставлять нельзя».

– Да как скажешь. А мне все равно, пускай мы умрем.

Капитан Энеас оглянулся, краем глаза наблюдая за нами.

Когда императрица вернулась в тело, которое мы были вынуждены разделять, мир стал более шумным и ярким, теплее, тверже, плотнее, словно даже воздух сгустился. Теперь тряска повозки ощущалась болезненнее, вонь вола противнее и, несмотря на быстро приближающуюся зиму, солнце так пекло, что свет в глазах угасал, а за ним и сознание. И в окружившей нас тьме Кайса ходила, говорила и жила той жизнью, что должна была быть моей.

Она застонала и потерла глаза так сильно, что тьму пронзили короткие болезненные вспышки света.

– Я знаю, что ты здесь, Кассандра, – сказала она. – Ты как… как шип в моей голове. Если ты пытаешься использовать нашу как бы неразрывную связь, чтобы найти меня, ничего не выйдет. Я просто буду двигаться дальше. Лучше вечно быть в бегах, чем опять оказаться заточенной в твоей голове.

Мне хотелось ответить, но у спящего сознания не было губ.

– Ничего? – спросила она. – Удивительно. Как приятно твое молчание. А теперь – почему бы тебе не уйти, не оставить меня в покое?

Она скрестила руки на груди. Даже если бы я хотела уйти, то не знала как. Похоже, правила к нашей ситуации не приложены.

Кайса тяжело вздохнула.

– Понятно. Торчи здесь. Смотри, как я иду молиться, может, тоже чему научишься.

Раздраженно вздохнув, она распахнула дверь и шагнула в длинный коридор. Острые клинки света пробивались через узкие окна с одной стороны, а она шла, минуя одну дверь за другой, осторожно и тихо, чтобы не тревожить божий покой.

– А императрица Хана до сих пор с тобой связана? – тихо пробормотала она, разминувшись с парой священников, кивнувших ей в знак приветствия. – Если так, мне ее жаль.

Кайса шла в конец коридора, неся за собой и меня, пусть не в теле, а в голове.

– Если ты с ней, мне даже лучше, ведь ее больное тело долго не протянет. Интересно, что будет, когда тело умрет? Ты умрешь вместе с ним? Или так и останешься жить привязанной к мертвой плоти?

Я не хотела об этом думать, но ее мысли вернулись к тем дням, когда она оказалась в теле Джонаса после его смерти, когда его конечности одеревенели, кровь остыла и кисианцы унесли его в Кой как трофей.

– Может, поразмыслишь об этом?

Она свернула за угол и остановилась.

Посреди прохода стоял Лео Виллиус.

– Здравствуй, Кассандра. – Он слегка улыбнулся. – Или предпочитаешь, чтобы я называл тебя Кайсой?

Кайса не шелохнулась и не ответила.

– Не сомневаюсь, что ты меня помнишь, – сказал он, делая шаг вперед. – Меня зовут доминус Лео Виллиус, и ты пронзила мне сердце ножом и отрезала голову.

– Нет… я… я… – заикалась она. – Я не…

– Ах да, конечно, не ты, – признал он, ласково улыбаясь. – Не ты, но этими руками, ведь так? И в эти глаза я смотрел, умоляя.

Она должна была держаться уверенно, оценивать возможности и не выдавать страха, но с каждым шагом Лео отступала.

– Чего ты хочешь? – спросила она моими трясущимися губами. – Кассандры здесь нет. Теперь я одна и пришла сюда просить у Бога прощения и жить в покаянии.

– Готова довериться Богу, Кайса?

Она кивнула, все еще дрожа.

– Ты веришь, что все происходит по воле Бога и неслучайно?

Еще кивок, еще шаг назад.

– Тогда почему боишься меня? Я истинное дитя веры, меня возвращают снова и снова для исполнения Его замысла, а ты