— Зачем? — переспросил Тып-Ойжон. — Я объясню. Ваша линька должна была начаться через пять дней, а началась сейчас. Я шел по пустыне этап с четвертью, а вы нагнали меня за два дня. Вам не кажется, что со временем что-то происходит?

— Оно идет быстрее?

— Нет. Оно идет совсем вразнобой. Этих типов, — мудрец кивнул на шатер, подразумевая томящихся там Раздолбаев, — я видел два этапа назад, они устроили в городе такую бучу…

— Постойте, я что-то припоминаю… — напряг память воин. — Точно. За ними гонялся весь город, а они убежали в равнины…

— Вот именно. Они говорят, что идут чуть меньше этапа, а ведь на самом деле их не было в городе как минимум в два раза дольше, как я уже говорил. Со временем началась свистопляска. Теперь понимаете?

— Это все из-за эксперимента? — Дол-Бярды до сих пор не верил, что с пространством можно что-то этакое сотворить.

— Хуже. Это все из-за меня. И если вы мне не поможете, я не знаю, что будет дальше. Возможно, вы будете линять каждый день…

— Что? — взревел воин. — Выступаем сейчас же.

Гуй-Помойс долго разглядывал новый хвост Ыц-Тойбола, после чего заявил:

— Это не новый хвост. Это старый хвост.

— Что?

— Ну, смотри сам, — старый ходок взял хвост и показал его кончик Ыц-Тойболу. — Чешуя грубая, бурая. Вот шрам от пореза, вот опорная мозоль. Откуда на новом хвосте будет опорная мозоль?

Ыц-Тойбол задумался. Действительно, мозоли взяться неоткуда. Но мысль о том, что у него вырос не новый, а старый хвост, совсем уж не лезла ни в какие ворота.

Что-то было не так. Ыц-Тойбол уже много раз пожалел, что не пошел в ученики к мудрецу Гын-Рытркыну, сейчас бы ему пригодились знания мудреца. Впрочем, если бы он стал учеником мудреца, ходоком ему быть уже не пришлось бы, так что глупо сейчас о чем-то жалеть. А вот знаний действительно не хватает. Молодой ходок пристально разглядывал сикараську, и никак не мог отделаться от ощущения, что все далеко не так просто, как ему представляется. Он понял, что из-за этой сикараськи события развиваются не так, как должны. Например, если долго идешь, то куда-нибудь придешь, а здесь — полдня протопали, а даже с места не сдвинулись. Подсумки еще лопнувшие, и старый хвост, выросший вместо нового. И ведь этим дело наверняка не закончится.

Незаметно для себя Ыц-Тойбол заснул. Что ему снилось, он не запомнил, а проснулся среди ночи от шепота Гуй-Помойса.

— Слышь, — тихо толкал он напарника. — Глянь на небо.

Ыц-Тойбол посмотрел на небосвод. Казалось, все было как и прежде, но мгновением позже ходок понял, в чем дело: звезды. Как он этого не заметил раньше? Звезды не двигались, не мельтешили, как раньше; они застыли, образовав собой на темном небосводе странные замысловатые контуры, и теперь их свет не был таким живым и теплым, как раньше, они просто мерцали — и все. Как будто умерли.

— Это тоже из-за нее? — Гуй-Помойс выразительно кивнул на подсумок, висящий на суку.

— Наверное, да, — кивнул Ыц-Тойбол.

— Надо что-то делать.

— Пожалуй.

Гуй-Помойс решительно направился к подсумку и хлопнул по нему пятками с такой силой, что от сикараськи должно было остаться мокрое место. Потом он растерянно перевернул подсумок и потряс его, потом вывернул наизнанку…

— А она сбежала, — растерянно констатировал он.

— Как это? — вскочил Ыц-Тойбол. Вокруг было темно, света застывших на месте звезд явно не хватало, чтобы разогнать тьму.

— Следы, — крикнул он Гуй-Помойсу. — Ищи следы, в какую сторону она побежала, ее нельзя упустить.

Они запалили костер. В огонь полетел срубленный сук, куски дерна, Гуй-Помойс пытался выкорчевать пень, и наверняка затоптал все следы, которые только имелись. Пламя ревело и целовало небо красными, золотыми и оранжевыми искрами.

В свете костра Ыц-Тойбол разглядывал почву вокруг, и наконец увидел то, что искал. Цепь точек, уходящая в темноту. За этим занятием его и застала странная компания сикарасек, среди которых он узнал…

— Вы? — в голосе Ыц-Тойбола звучали одновременно и обида, и удивление, и радость.

— Боюсь, что я, — повинился Тып-Ойжон. — Я по ошибке продал вам не ту тинную труху.

— Эта ошибка обойдется дорого, — произнес Ыц-Тойбол. — Вы видели звезды?

Мудрец кивнул.

— Это… Я, может, что-то не так скажу, прошу простить, — взял слово Торчок. — Но, может, мы не будем нестись, как угорелые, и приляжем отдохнуть…

— Заткнись, — пробубнил внезапно вылезший из темноты Ботва.

— Опять он, — простонал Старое Копыто, — сколько можно…

Не обращая внимания на посторонних, Ыц-Тойбол и Тып-Ойжон продолжали разговор:

— Можно понимать, что это произошло прямо у вас на глазах? — спросил мудрец.

— Да. Я держал ее в подсумке.

— Эту тварь? Ну, в смысле — глаз?

— Она только издалека кажется большой. То есть не кажется… — Ыц-Тойбол хотел рассказать о непонятной сикараське, но вид старого ходока заставил его замолчать.

— Она сбежала, — угрюмо закончил Гуй-Помойс. — И ее надо догнать.

— Вперед, — скомандовал воин, и колонна из двух ходоков, мудреца, воина, трех Раздолбаев и двух верховых кляч отправилась во тьму ночи, чтобы настигнуть самую опасную тварь из всех, когда-либо встречавшихся им в жизни.

По следу шли воин и старый ходок. Если бы Гуй-Помойс раньше услышал, что ходокам нравится ходить — он сожрал бы наглеца, беспардонно путающего ходоков с бродягами. Но сейчас, когда ничто не мешало двигаться в любом избранном направлении, он внезапно испытал ни с чем не сравнимое наслаждение — идти куда-то, а не топтаться на одном месте. Вот так, в темноте, по холодку, пусть и в сопровождении каких-то нелепых и суетливых типов. Все равно хорошо.

И тут они ее наконец заметили.

— Дердеккель, — Дол-Бярды в нерешительности хрустнул суставами.

— Ее сейчас, наверное, даже в городе видят, — прошептал мудрец.

— Я та-арр-чуу… — хором воскликнули Раздолбаи.

Тварь занимала теперь ровно половину небосклона. И она не стояла на месте, а продолжала мчаться, размахивая многочисленными пастями и становясь все больше. Вот она уже заслонила собой большую часть неба. В кромешной темноте сикараська светилась темно-красным светом, по постепенно становилась все ярче и больше.

— У нее реснички, она на них катится, — объяснил Ыц-Тойбол Тып-Ойжону.

Тот задумчиво кусал края шапки. Неудобно как-то, терзался сомнениями Тып-Ойжон, один простенький опыт такими проблемами обернулся…

— Я вообще не понимаю, как она двигается, — задумчиво произнес мудрец. — Она должна провалиться, с такими-то размерами!