Итак, учёные работают в своих каютах, техники дрыхнут в своих, Том в рубке, с помощью нейроинтерфейса прокладывает курс к точке входа – при этом ухитряясь жевать сосиски в тесте и запивать неизменным кофе. Вуур наслаждается фресками храма фараона Сети Первого. Все семеро довольно далеко от грузового отсека. Во всяком случае, должны быть: по инструкции сканировать маячки членов экипажа я могу, но только в нештатной ситуации. А в грузовом отсеке…

А в грузовом отсеке один за одним тихонечко отключаются сенсоры.

Стоп. Я им такой команды не давал.

Попытался включить периферию. Один сигнал, другой…

Щас.

Это я понятия не имею, какая зараза пытается тут рулить вместо меня. А упомянутая зараза засекла мои попытки вернуть контроль над отсеком и… отключила его периметр одним махом.

«Том! – завопил я по нейросвязи. – Аврал, отрубился грузовой отсек!»

«Как это – отрубился? Сам, что ли?» – ответил ошарашенный пилот.

Второй уровень в нашем случае – это то же, что и первый, но без завывающей сирены и бегающих по коридорам членов экипажа. «Тихая» тревога, так сказать. Система безопасности корабля приводится в действие без лишнего шума, мгновенно меняются коды и повышается уровень доступа к жизненно важным системам корабля. Так что контроль над сенсорами трюма я восстановил, но только для того, чтобы выяснить крайне неприятную вещь. За те немногие мгновения, что прошли между обнаружением вмешательства и восстановлением контроля, кто-то ухитрился-таки открыть там грузовой шлюз. В прямом смысле слова открыть, не просто запорный рычаг повернуть.

«Разгерметизация грузового отсека. Закрываю шлюз, – по пилотской привычке, вколоченной вот уж действительно на уровень подкорки, я сопровождал свои действия мысленным отчётом Тому – оба пилота должны работать в связке, это закон выживания корабля. – Проверь пространство около корабля, мало ли что… или кто мог вылететь в тот шлюз, а я пока пощупаю трюм. Наш хакер может быть ещё там».

Да. Он там. Инфракрасных отсветов, свидетельствующих о наличии живого теплокровного организма, не вижу, но их и не должно быть. Раз «некто» для каких-то своих целей разгерметизировал отсек, значит, он как минимум в лёгком планетарном скафандре. А как максимум в жёстком вакуумном. От микрофонов, пока в отсеке давление не нормализуется, тоже толку мало. Остаются широкодиапазонные «глаза» микроскопических видеокамер, способные видеть даже в рентгене. Но в трюме, заставленном разнообразными контейнерами, обзор сами понимаете, какой. Даже для меня. Даже с камер на потолке.

Разумеется, сигналы с личных маячков членов экипажа я отследил чуть ли не первым делом. Но это ещё ни о чём не говорит. Маячок – многофункциональный браслет, снять его дело пары секунд… Чёрт, давно пора переходить на отслеживание биологических объектов…

Я успел уловить странное движение… нет, пожалуй, даже – тень движения. Датчики уловили крохотное, на грани чувствительности, возмущение электромагнитных полей. Словно кошка пробежала. Но в этот момент ожил нейроинтерфейс Тома.

При мысли о «сюрпризе» от таинственного незнакомца мне на миг стало не по себе. А потом… Внезапно мозаика из разрозненных, небрежно рассыпанных чьей-то рукой кусочков вдруг сложилась единственно правильным образом.

И я, мысленно сказав одно, но ёмкое матерное слово, перекинул энергопоток на носовые маневровые движки.

«Управление принял», – куда только девается раздолбайство Тома в критические моменты, непонятно. Но все вопросы будут заданы. Потом.

Рембот. Маленький ремонтный аппарат для работ на обшивке, не требующих обязательного присутствия человека. Комок металла и композитов, снабжённый долгоиграющей атомной батареей, модулем связи и набором инструментов от лазерного резака до допотопных отвёрток. Теперь он тоже часть меня, как те исследовательские зонды, что записывали гибель планеты. И у него – то есть у меня – весьма конкретная задача.

Судя по тому, как начал действовать Том, он тоже понял, с чем мы имеем дело. «Арго», сперва «провалившись» кормой, начал разворачиваться носом к…

Да. Теперь, когда я вижу «хрень» камерами рембота, приближающегося к оной, сомнений больше никаких.

Мина. Обыкновенная армейская противодесантная мина, правда, без маскировки, но на боевом взводе. Ячеистый тёмно-серый шар с насаженным на него матовым «тубусом» мазера. Такими минами, обычно закамуфлированными под обычные хондриты, космический мусор или безобидные бакены, ограждают себя в космосе военные базы. Их цель – двигатели и энергосистемы десантных шлюпов. Наводка идёт по электромагнитному полю реакторов, после чего инициируется подрыв ядерного заряда внутри шара – и значительная часть энергии взрыва преобразуется в тонкий пучок когерентного рентгеновского излучения. Не хотел бы я, чтобы этот милый лучик врезал по моей корме… Есть мины и посерьёзнее, но там и габариты соответствующие, и маскировка получше, и цели посолиднее. Но мы – научно-исследовательская экспедиция, чёрт вас подери! Какая сволочь протащила на борт армейскую мину? И зачем?

Мы не десантный шлюп, «Арго» всё-таки чуток побольше будет, почти с эсминец ростом. Но и защиты у нас на порядок меньше. А если мина сработает штатно и разнесёт маршевые двигатели, то застрянем мы здесь всерьёз и надолго.

Зачем это?

Единственный шанс хоть как-то уберечься от серьёзных повреждений – это развернуться носом к мине. Она не сработает, как мазер, не наведясь на реактор, и не взорвётся, как атомный фугас, если мы не напоремся на неё бортом. Но у этой дьявольской штуковины есть ещё один механизм подрыва.

Дистанционный. Кнопочкой.

Если этот урод в трюме поймёт, что мы маневрируем, или, того проще, посмотрит на часы – а взрыва-то и нет, – кнопочка будет нажата с вероятностью в сто процентов.

Создать помехи? Не получится, сам ослепну. Поднять магнитное поле, которым мы обычно защищаемся от потока заряженных частиц? Мазер может сработать, бог его знает, на какие профили он настроен. Остаётся лишь держать рембот строго между «Арго» и миной. Щит из него несерьёзный, но другого у меня нет.