— Нет, конечно нет, но…

Венцель встал и подошел к ней вплотную.

— Или убьет ваших любовников? Это вы хотите сказать?

Она отпрянула.

— Нет, нет! Я совсем этого не хотела сказать. Вы пытаетесь навязать мне это! Я бы никогда до такой вздорной идеи не додумалась!

— А разве не могло так случиться, что он узнал о ваших изменах и в порыве безумия или отчаяния решил отомстить тем мужчинам, с которыми вы ему изменяли?

Теперь наконец ей стало ясно, чего добивался трибунал, и эта догадка повергла ее в ужас. Кто-то убил Мадера и пытался убить также Молля и Принца. По роковой случайности все трое были ее любовниками, и поэтому ее Фриц становился главным подозреваемым. Господи милосердный! Если бы ее муж хоть капельку догадывался о Мадере или других, она бы это сразу заметила. Анна лихорадочно попыталась вспомнить подробности сегодняшнего утра, то, как муж, потрясенный, зашел в спальню, чтобы прочитать ей сообщение в газете. Если бы он хотел проверить ее реакцию или попытался поймать ее на чем-то, он бы вел себя совершенно иначе. Может, стал бы наблюдать, не выдаст ли она себя чем-то. О нет, он совершенно не обращал внимания на то, что она сказала, был страшно ошеломлен известием о внезапной смерти своего товарища. С другой стороны, тогда, двумя днями раньше, когда она вернулась с Хайнбургерштрассе, разве не спрашивал он настойчиво, что она делала во второй половине дня. Муж всегда интересовался, как она провела день, но семнадцатого он был особенно настойчив.

Генерал наклонился над спинкой ее стула. Она чувствовала его горячее дыхание, пропитанное сигаретным дымом.

— Что вы на это скажете, фрау Габриель? — шепотом проговорил он.

— Нет! Вы ошибаетесь! Фриц не убивал Мадера или кого-то другого. Он вообще на это не способен. Мы женаты уже четыре года, и я ни разу не видела его рассерженным. Он самый уравновешенный человек, какого я только встречала. У него нет ни одного врага. Он абсолютно ничего не знал ни о капитане Мадере, ни о других. Но даже если бы и узнал, конечно, он страдал бы, ужасно страдал, но никогда бы никому не сделал ничего плохого.

Генерал Венцель снова сел и стал листать материалы дела.

— Будем надеяться, что вы правы, фрау Габриель, — пробормотал он. — Я искренне на это надеюсь. Ради вас и ради вашего мужа.

— Я тоже, — присоединился полковник Кучера, а полицай-президент согласно кивнул головой.

После обеда в отеле «Бристоль», по пути в Президиум Кунце на несколько минут остался вдвоем с Бржезовски и попытался его убедить в том, что было бы целесообразно каким-то образом отстранить генерала Венцеля от роли судьи-следователя и ангела мщения. Кунце был совсем не в восторге от предстоящего допроса мужа Анны. То, что Габриель отказался от многообещающей военной карьеры ради любви к нимфоманке, по мнению Кунце, говорило о том, что он либо болен, либо невероятно наивен. И в том и в другом случае он заслуживал скорее сочувствия, а не осуждения. Вероятность, что он окажется Чарльзом Френсисом, весьма мала. Если бы это было так, то его попытка массового убийства поднимала его личность от простого рогоносца до трагической фигуры. Такой человек может просто сломаться под напором безжалостного допроса генерала Венцеля, и участвовать в таком спектакле Кунце не хотелось бы. Тактика генерала состояла в том, чтобы подавить человеческое достоинство подозреваемого еще до того, как будет доказана его вина. Работая аудитором, Кунце был свидетелем полной деградации человека в результате такой обработки, и каждый раз ему было не по себе, как если бы при этом пострадало его собственное достоинство.

Фридрих Габриель не имел ни малейшего понятия, для чего он был вызван и почему в повестке стояло «явиться немедленно».

Комиссия отправилась уже обедать в «Бристоль», когда в начале второго Габриель явился в Президиум, где его попросили подождать. На его предложение тоже сходить домой и прийти после обеда, один из полицейских грубо его осадил.

Пару недель до этого неизвестный попытался ночью проникнуть в почтамт. Полиция провела расследование, но безрезультатно. Когда Фридрих Габриель вошел в кабинет полицай-президента Бржезовски и увидел там генерала Венцеля и полковника Кучеру, он решил, что его вызвали по поводу неизвестного почтового грабителя, который пытался похитить какие-то военные документы.

Комиссару доктору Вайнбергу понадобилось не более получаса, чтобы уничтожить Фридриха Габриеля: как мужчину, как супруга, гражданина и служащего. Его первые вопросы касались отставки Габриеля из военной службы на основании известных мотивов. Затем он перешел к финансовым вопросам: сколько зарабатывает Габриель, каковы месячные расходы, имеет ли он значительные долги или нет. Постепенно Габриель начал терять терпение. Он все еще полагал, что речь идет о краже в почтамте, но не мог понять, почему с ним обращаются не как со свидетелем, а скорее как с подозреваемым.

— Вы не могли бы перейти к делу, господин комиссар, — предложил он в конце концов. — Что вам от меня нужно? О чем, собственно, речь? Задавайте откровенные вопросы и вы получите от меня такие же откровенные ответы.

Комиссар глубоко вздохнул:

— Хорошо, господин Габриель. Я спрошу вас совершенно откровенно. Посылали ли вы господину капитану Мадеру циркуляр от имени Чарльза Френсиса, в котором находились две капсулы с цианистым калием?

Несколько мгновений Габриель, буквально онемев, смотрел на комиссара. Затем он моргнул, как будто ему помешал внезапно упавший на него луч света.

— Что я посылал? — спросил он тихо, словно боясь понять услышанное.

— Посылали ли вы капитану Мадеру в военное министерство письмо с цианистым калием или нет?

Наконец до Габриеля дошел ужасный смысл вопроса.

— Черт побери, конечно нет! — ответил он. Его голос был спокоен, и в нем не было ни малейшего намека на оскорбленную невинность. — Как вам могла прийти в голову такая нелепость? Почему я? Что, милосердный боже, я должен был иметь против бедного Рихарда?

— Разве он не был любовником вашей жены?

Допрос развивался совсем не так, как ожидал доктор Вайнберг. Габриель был или один из лучших актеров монархии, или ничего не подозревавшей, невинной жертвой обстоятельств. Комиссар был слишком опытным полицейским, чтобы не понять, что последнее замечание Габриеля было с большой вероятностью искренним. Ему неодолимо захотелось прекратить допрос и отпустить этого человека, пока они не зашли слишком далеко, когда последствия уже невозможно будет исправить. К несчастью, армия требовала головы этого человека. Жертвами этого необычного покушения на убийство должны были стать четыре прекрасных офицера Генерального штаба. Один из них был убит, трем удалось избежать смерти. В данный момент мотив преступления все еще оставался загадкой. Но основанием могло послужить многое: от политических комбинаций до личной мести. Нельзя было также исключить шантаж, предательство, гомосексуальный аспект или деньги — все это могло иметь место, и все могло самым серьезным образом скомпрометировать армию и нанести на ее репутацию пятно неизгладимого позора. Окажись, однако, убийца ревнивым супругом, сияющий образ армии останется, как и прежде, без единого пятнышка.