Таиска тоже слушала чудесную историю. Она смотрела на синее море, на зеленые пальмы, которые виднелись вдали, на крутобокий корабль, увешанный парусами.

Ей чудилось, что она видит, как ходит по палубе хромой капитан, она различала блеск золотого песка на далеком берегу острова, она слышала звон чистых ручьев, на дне которых лежат светлые жемчужины…

– А на этой картинке – видишь? На них напали дикари…

Валентинка показала Романку вырезанную из книги иллюстрацию, где голые люди со стрелами нападали на людей, одетых в испанские костюмы.

– А кто кого убил? – спросил Романок.

– Они Магеллана убили. Видишь, он падает?

– Ну, давай говори! – вдруг вмешалась Таиска. – Ты все по порядку говори. Это какие люди: русские или немцы?

– Что ты! – улыбнулась Валентинка. – Тут русских нету! Это испанцы. А это дикари, чернокожие. У них кожа, как сапог, блестит.

– И вовсе так не бывает, – сказала Груша, зевая, – и все придумала…

– А ты почем знаешь? – закричала Таиска. – А вот и бывает!

– Значит, ты знаешь?

– А вот и да! Знаю!

– Видела, что ли?

– А вот и да! Видела!

– С тобой говорить – язык наварить, – сказала Груша и замолчала.

– А еще про какие-нибудь картинки знаешь? – спросила Таиска Валентинку.

– Знаю.

– А про какие знаешь?

– Да про все знаю.

– А расскажешь? Про все расскажешь?

Валентинка обещала. А пока что она собрала картинки и уложила в сумочку. Мать готовила пойло, надо было идти в овчарник.

– Давай я с тобой пойду быка поить? – предложила Таиска. – Давай будем вместе?

Валентинка не знала, радоваться ей или нет. Хорошо, если Таиска и вправду будет дружить с ней. А может, она только так, дурачится, а потом возьмет да как-нибудь и подведет Валентинку. И она ответила еле слышно:

– Давай.

Пошли все трое: мать все-таки хотела посмотреть, как молодые хозяйки будут одни без нее управляться. И не напрасно пошла. Таиска сразу так напугала овец, что они чуть всех ягнят не потоптали, а с бычком тут же подралась и с досады хотела бадейку с пойлом опрокинуть ему на голову.

– Э, иди-ка ты отсюда! – сказала мать. – Так, матушка моя, за скотиной не ходят. Ступай-ка лучше принеси им свежей соломки да сенца клочок позеленее выбери.

– Вот и хорошо! – пробурчала Таиска.

И побежала за сеном.

Перед вечером прояснело, снова ударил легкий морозец. Но снег почернел и подернулся настом. Зажурчали невидимые подснежные ручьи. Таиска пристала к Валентинке:

– Пойдем к девчонкам! Ну что ты все дома да дома? Только и сидишь в углу, как мышь.

– Ступай, ступай, – подхватила мать, – пускай тебя ветерком обдует.

– В овраг пойдем! Помнишь, где глина?

Интересно посмотреть, какой это овраг.

А может, там уж и снега нет, и пещерки видно.

Валентинка оделась. Вместо худых ботиков мать дала ей старые Грушины валенки с галошами. Девочки отправились. Романок тащился сзади. Зернистый снег проваливался и крепко хрустел под ногами. По дороге зашли за Варей, постучали в окно Аленке. Девочки немножко сторонились Валентинки: они еще не привыкли к ней.

Дошли до прогона и свернули на узкую тропочку, которая вела вниз, к реке. Тут, возле тропочки, и был овраг. Края его обнажились и ярко желтели под солнцем.

– Смотрите, вербушка! – вдруг сказала Варя. – Барашки вылезли!

– Где?

На самом краю оврага среди ольховых кустов стояла молодая верба. Ее темно-красные ветки были украшены белыми шелковистыми комочками. Это было самое веселое, самое нарядное деревце во всем перелеске.

Девочки стали думать, как бы достать вербушку. На дне оврага лежал глубокий снег. Только Таиска долго думать не стала – полезла прямо через сугроб. Местами наст выдерживал ее, местами нет, и тогда Таиска проваливалась выше колен и барахталась в жестком снегу. Снег набился ей в рукава и в валенки.

Но Таиска все-таки добралась до вербы.

– Эй, вербушка!

Девчонки, видя такую удачу, тоже полезли через сугроб. И Валентинка полезла. Ей было и страшно – а вдруг провалишься с головой – и интересно: ей еще никогда не приходилось перелезать через такой сугроб. Будто она моряк, который отправляется в широкое море и не знает, переплывет его или нет. Когда ноги скользили по блестящей корочке наста, ей казалось, что она идет, не касаясь земли. Когда вдруг с хрустом ломался наст, ей чудилось, что она стремглав летит куда-то в пропасть… Она выкарабкивалась, отряхивала снег и смеялась вместе с девчонками.

Вот и верба! Какая она пушистая, как она расправила свои ветви, даже ломать ее жалко!

Но Валентинке жалко, а Таиске не жалко – она уже целый пук наломала. И Варе с Аленкой не жалко – они тоже ломали и кромсали темно-красные ветки. И Романку не жалко. Он стоит на тропинке и кричит, чтоб Таиска ломала больше – на его долю. Но не идти же Валентинке домой с пустыми руками! Она отломила одну пушистую ветку. Какая сочная и как остро пахнет, когда отломишь!

«Еще зима, а она цветет», – подумалось Валентинке. Но, оглянувшись кругом, она среди черных деревьев увидела кусты, увешанные красно-бурыми сережками. Что такое? Кругом блестит снег, а кусты стоят и красуются, будто уже май наступил на улице. Красные сережки над снегом! А вот и еще чудеснее: низенькие кустики внизу оврага подернулись, словно туманом, легкой зеленью. Еще зима кругом, еще спят елки и большие деревья стоят совсем голые и безмолвные.

Но что же волшебное случилось здесь? Может, сама Весна была этой ночью в перелеске и дотронулась до этих кустов?…

– Валентинка, ты что же? – крикнула Таиска. – Чего стоишь?

Валентинка встрепенулась. Девчонки с охапками вербы уже выбрались на тропинку. Валентинка пустилась в обратное путешествие через сугробы. Когда все собрались на тропинке, девочки удивились:

– Что же ты, Валентинка, лазила, а ничего не наломала?

– На вот, я тебе дам, – сказала Варя.

– Я сама дам, – вмешалась Таиска, – у меня хватит!

Вдруг откуда-то из-за кустов вылетел снежный комок и – бах! – прямо Таиске в спину.

– Ай! Кто это?

Послышался негромкий смех. Из-за кустов вылетело сразу несколько жестких снежков – и кому в затылок, кому в грудь, кому прямо в лоб…