Ну ведь есть такие люди, которым это дается легко: процесс «пришел — увидел — победил» у них или заложен в программу изначально, или выработан и отшлифован годами. У таких, как Светка, все сложнее. И придти. И увидеть. И, самое трудное, победить.

— Был бы в тебе драйв, все бы девки твои были, — вздыхаю я, отламывая вилкой кусочек сырника. Мы завтракаем в кофейне и делимся последними новостями.

— Мне всех не надо, — Светка заказала себе большой гамбургер, несмотря на постоянную маниакальную страсть к похудению, резонную в ее случае. Я вижу, что она розовеет, таким розовым, каким могут подсвечиваться только люди с очень белой от природы кожей, и жалею, что так бестактно веду себя по отношению к, пожалуй что, самому лучшему своему другу.

— Ну и правильно, никого тебе не надо искать. Сама найдется.

— Куда она денется! — Светка допивает кофе одним глотком, и немного неуверенно начинает искать глазами официантку.

Неуверенность изживается со временем, надеюсь я. Мне хочется, чтоб у моих близких все было хорошо, хотя я побаиваюсь, что в случае появления у моей подруги личной жизни, я отойду на второй план. Я бы никогда не познакомилась в реальности с этим вот преданным созданием, если бы не изначальная, исключительно дружеская тональность нашей виртуальной переписки. За месяц таковой мы со Светой уже выделяли друг друга из общей массы, и рискнули встретиться под предлогом концерта в клубе, встреча нас не разочаровала, а наоборот, доверие усилилось, ура, плюс один хороший человек в большом городе.

А потом, недели две спустя, мы познакомились с Женькой. Она случилась сначала мельком — по касательной: у Светки заглохла машина, когда мы катались по каким-то неважным делам, и первый телефонный номер, набранный ею, дал ответ на том конце бодрым и решительным: «Сейчас приеду». Готовность друга придти на выручку воскресным утром, пролетев половину Москвы, меня приятно удивила и заранее расположила.

— Так неудобно перед тобой, — только несколько недель спустя я привыкла к вечному Светкиному озвучиваемому или молчаливому «неудобно», диктуемому не столько чуткостью, сколько все той же неуверенностью, желанием выглядеть всегда и на все сто: сильным, умным, преуспевающим человеком. Стремление, делающее ее, с одной стороны, прекрасным, верным, заботливым другом, стопроцентно надежным партнером, будь то деловое или личное, но, с другой стороны, нервной и вечно напряженной девушкой, иногда пытающейся спрятаться под маску «темы-актива». — Собрались покататься и вот тебе!

— Ну, ничего страшного, — я попыталась успокоить свою новую подругу, — Главное — понять, в чем дело, да? Сейчас приедет твоя Женя. Она разбирается в автомобилях?

— Да, ну не то что бы… Но, может быть, поможет.

Мысль о том, а уж тем более озвученная, что кто-то в чем-то разбирается лучше нее, была, по-видимому, для Светки невыносима, и она с деловым сосредоточенным видом пятнадцать минут кряду проковырялась под капотом своей машины, озабоченно покачивая головой и периодически повторяя: «Непонятно, вроде все должно работать. С электрикой что-то, точно. Ты уж извини, что мы тут застряли».

Я решила настойчиво донести до Светки, что поломка машины — это не ее, Светкина, личная вина передо мной, что я готова морально помочь, например, развлечь болтовней, раз уж я ничего не смыслю в технике, тем более, что делать мне было абсолютно нечего, планов никаких, вокруг — самый что ни на есть солнечный конец марта, центр Москвы, сотни перемешанных в воздухе запахов, звуков, свойственных только самому началу весны, когда снег уже стаял, асфальт и редкие участки черной земли, готовящейся выпустить зеленое на белый свет, нагреваются и негромко урчат от удовольствия.

Предвкушение. В каждой — еще пока черной — ветке, в каждой бесшапочной голове прохожего, в радостно стучащих каблуках только сегодня — впервые в этом году — надетых легких туфлей вместо надоевших сапог. Это — почти летящее чувство, когда выходишь впервые на улицу в весенней одежде, когда ногам легко-легко в обновке из тонкой кожи, когда на шее никакого шарфа, и она — голая! — обдувается легким, теплым уже, ветром, и глаза радостно стреляют в прохожих, с которыми хочется объединиться в понимающем соучастии молчаливого торжества: пришла! Весна! Хочется присвистнуть или подпрыгнуть ни с того ни с сего.

— А вот и она! — Светка кивнула, указывая подбородком на лихо остановившуюся машину. Женька мне показалась чем-то похожей на моего отца, неуловимо, мимически, это был первый взгляд. Ничего, кроме бессознательного расположения. Мы поздоровались, я словила вопросительное выражение Женькиного взгляда, отнеся его к Светке, мол: где это ты такую девушку подцепила? «Такую», — однозначно, пронеслось с одобрительной интонацией, потому что я всегда чую, когда нравлюсь людям.

Мне сразу же захотелось как-то дать понять Жене, что мы со Светкой так просто тут в машине сидим, что дружим мы уже, или пытаемся подружиться, что между нами ничего личного, ничего «такого», и я себя внутренне одернула: мне-то какое дело, что думает обо мне неизвестная девушка — мальчик в ярко-красной куртке? Пусть даже с карими живыми глазами, почти черными волосами, выстриженными на висках замысловатыми линиями, пусть даже с таким низким, спокойным голосом, вносящим расслабление в наши малость напряженные ряды с первой секунды звучания. Какое мне до нее дело? И спрашивать у Светки я ничего не буду, вот еще!

— А что у нее с личной жизнью? Вы давно знакомы? Вы — близкие друзья? — Любопытство победило всухую, шесть-ноль, и мое независимое и гордое самолюбие пылесосило корт, что-то напевая себе под нос. Все поломки были устранены спокойно и быстро, уже состоялся обмен взглядами на прощание: «— А ты ничего такая, интересная (легкий прищур)… — И ты тоже, приятно познакомиться (отвожу взгляд в небо)».

— Они совсем недавно разбежались с Катей. Прожили вместе пять лет. Знаешь, не хочу говорить о друзьях за спиной, получается, как будто сплетничаю, — моральная сторона Светкиной души вызывала во мне, конечно, уважение, но и раздражение впридачу. Я такими принципами не обладала, и мое голодное, жаждущее информации любопытство взвыло от лихо убранного за пазуху надкушенного бутерброда. Мы перевели разговор на другую тему, полчаса спустя Женька выветрилась из моей головы, и, вероятно, я бы и не вспомнила о ней больше никогда, если бы через пару недель мы не оказались в одном автомобиле, теперь уже на более длительное время.

Девчонок объединяла давняя дружба, вывезенная ими из общего родного города, куда они регулярно совершали променады к своим мамам и папам. Город, как и положено, затридевятьземельный, посему путешествие было многочасовым, со сменой рулевого. Я поехала с ними, поскольку их город N был в списке тех красивейших мест России, в которых хочется добывать, в пятерке лидеров. Уже потом, гораздо позже, я узнала, что Женька была не в восторге от третьей участницы путешествия, так же как и я, приняв предложение от Светки отправиться в дальнюю дорогу, и узнав, что Женька едет с нами. Мы не хотели в эту машину вместе, втроем.

Может быть, при какой-нибудь мимолетной встрече, я бы и не обратила на Женьку особого внимания, как, впрочем, и она на меня. Но мы оказались в замкнутом пространстве, впереди у нас было почти две тысячи километров совместной дороги (туда и обратно), и мы были вынуждены построить на этот короткий отрезок наше общение наиболее комфортным образом.