приняли монашество. В 40 лет, почти как у святой Хильдегарды Бингенской, началась вторая жизнь Пьера Абеляра.

Став монахом в Сен-Дени, Абеляр пишет богословский трактат Sic et Non («Да и нет»), ставший одной из самых известных его работ, а также «Богословие высшего блага», осужденное на поместном соборе в Суассоне в 1121 году. В 1122 году, получив согласие аббата, Пьер Абеляр удалился в Бургундию, чтобы жить отшельником. Туда начали стекаться его ученики, и так было основано аббатство Параклета (от греческого παράκλητος – утешитель, один из эпитетов Святого Духа). В 1129 году Абеляр передал монастырь Элоизе и ее монахиням, лишенным своей предыдущей обители. Для новых обитателей Параклета Абеляр написал сборник гимнов, один из которых – O quanta qualia – cохранился. Возможно также, что для Элоизы и ее монахинь было написано шесть плачей Абеляра. Текстуально эти произведения представляют собой обширные глубокие и личные размышления на библейские темы, музыкально их форма развернута, и, как и произведения Хильдегарды, плачи Абеляра драматичны и индивидуальны. Их влияние можно проследить во многих произведениях крупной формы XII–XIV веков – латиноязычных кондуктах и французских лэ, некоторые из которых являются переработкой плачей Абеляра. К сожалению, только один плач – Dolorum solatium – cохранился в нотации XIII века, остальные, дошедшие до нас только адиастематической нотации рукописи I – Rvat Reg. lat. 288, сложно расшифровать достоверно. Однако благодаря тому, что одно из французских лэ конца XIII века – Lai des pucelles — является, вероятно, контрафактом[8] Planctus virginem, мы можем с большой долей достоверности расшифровать два из шести плачей Абеляра.

Рис. 24. Страница из Ватиканской рукописи Reg. lat. 288 с двумя плачами Абеляра в адиастематической нотации.

Современные исследователи с большей или меньшей вероятностью предполагают авторство Абеляра для еще нескольких известных произведений, в первую очередь секвенций Virgines Castae и Epithalamica (последняя может также принадлежать перу Элоизы). Вероятно, также можно предположить авторство Абеляра и для некоторых из дошедших до нас латиноязычных любовных песен XII века. По крайней мере, по словам Элоизы (обращенных к Абеляру): «Как бы шутя, в минуту отдыха от философских занятий, ты сочинил и оставил много прекрасных по форме любовных версов, и они были так приятны и по словам, и по напеву, что часто повторялись всеми, и имя твое беспрестанно звучало у всех на устах».

Самой Элоизе, равной Абеляру в «чувстве, характере и искусствах», современные исследователи приписывают авторство не только Epithalamica, но и Virent prata hiemata из Сarmina Burana.

Миф о вагантах и голиардах

В 1569 году герцог Баварии Альбрехт V Великодушный повелел произвести ревизию книг в Бенедиктбойренском монастыре и убрать все «ненадлежащие монахам» книги. В число этих книг, вместе с рукописями античной классики, попал манускрипт со средневековыми латинскими стихами (часть которых была снабжена адиамастическими невмами).

Снова эту рукопись обнаружили лишь в 1803 году, а описали и опубликовали полностью лишь в 1847 году. Это сделал Иохан Андреас Шмеллер, он же и назвал рукопись Carmina Burana (то есть <латиноязычные> песни Бойрена).

Первые исследователи от содержания произведений пришли в шок. На средневековой латыни, на языке Церкви, в них писалось не только о религии (из более чем 210 произведений Carmina Burana и связанных с ней Fragmenta Burana – около 80 духовных произведений, включая две литургические драмы), но о пьянстве, взяточничестве, сексе и играх, и при этом осмеивались монахи, аббаты и Римская курия!

За Carmina Burana последовали и другие схожие рукописи. Филологи, столкнувшиеся с целым корпусом подобной латиноязычной поэзии, не могли поверить, что подобное могло быть сочинено и записано «в лоне Церкви», и сочли это творением маргиналов.

В качестве таких церковных маргиналов им приглянулись «clerici vagantes» (клирики, перемещающиеся по тем или иным причинам между монастырями, церквями и дворами). Это слово не упоминалось в найденных латинских стихах, зато там встречалось слово неясной этимологии «голиарды», которые и были отождествлены с вагантами. Эта гипотеза была растиражирована статьями и книгами, но, увы, доказательств ей не нашлось.

1. Нет подтверждений тому, что clerici vagantes вообще умели писать музыку и стихи.

2. С тех пор так и не нашлось связи между вагантами и голиардами, чтобы их можно было отождествлять.

3. Были установлены авторы многих из обнаруженных произведений, и среди десятков имен – ни одного маргинала, зато есть архиепископы, канцлеры и аббаты.

Термин «голиард» – неологизм XII века. По поводу его происхождения какое-то время велись споры, но сейчас принято считать, что он происходит от слова «Голиас» и обозначает «последователей Голиаса». А «голиардская поэзия», объединяющая все светские латинские песни IX–XIII веков, это уже неологизм последних двух столетий.

Кто такой Голиас доподлинно неизвестно. Блестящее его описание есть в трактате Speculum Ecclesiae («Зерцало церкви») Гиральда Камбрийского (ок. 1146 – ок. 1223), британского историка и писателя, в котором говорится о паразите по имени Голиас, известным своим распутством и чревоугодием, который тем не менее является образованным и «выблевал» немало знаменитых песен, которые неблагоразумно порваны на короткие фразы.

Авторы XIX века примеряли на место Голиаса Вальтера Мапа (ок. 1135 – ок. 1210), английского клирика и писателя. Вальтер учился в Париже, был придворным короля Англии Генриха II, участвовал в III Латеранском соборе 1179 года, где ему, кстати, было поручено оспаривать аргументацию вальденсов, пытавшихся добиться от папы разрешения читать Библию на национальном языке. Затем он был каноником, прецентором в Линкольне, а в 1196 году стал архидиаконом Оксфорда. Ему долгое время приписывали некоторые «голиардские» поэмы, в том числе «Апокалипсис Голиаса» (в русском, довольно неудачном, увы, переводе Льва Гинзбурга он назван почему-то «Апокалипсисом голиарда»).

Эта гипотеза подтверждений не нашла, и Голиаса считают полумифологической фигурой. Иные исследователи, ссылаясь на упоминание «паразита» в описании Гиральда Камбрийского и средневековую традицию употребления этого слова, полагают, что речь могла идти о человеке, известному также по псевдониму Архиипита, жившему, вероятно, на деньги архиепископа Кельнского. Другие исследователи полагают, что под Голиасом имелся в виду Пьер Абеляр. По крайней мере, его Голиафом/Голиасом называет в письмах Бернар Клервоский. Насколько мы можем судить по дошедшим до нас (с нотами или без них) произведениям Абеляра, его подход к музыке и поэзии (в том числе с упомянутыми Гиральдом Камбрийским «короткими фразами») сильно повлиял на последующую латиноязычную поэзию, так что теперь нередко говорят о «школе Абеляра», в которую включают также и Элоизу, и Илария Орлеанского (ок. 1090 —?), поэта и ученика Абеляра. Сохранилось одно (возможно, даже два) стихотворение