Новгородский летописец уверяет, будто на пиру перед Липицкой битвой бояре «с суздальской стороны» кричали, что закидают врагов седлами («навержем их седлы»). Юрий и Ярослав заранее-де поделили русскую землю: Юрию – Владимир и Ростов, Ярославу – Новгород, им обоим – Галицкая земля, Святославу – Смоленск, а Ольговичам – Киев. На этом они будто бы целовали крест и подписали грамоты, которые после боя захватили смоляне. Все это часто повторяется в научной литературе безо всяких сомнений. Сомнения, однако, вполне уместны, учитывая пристрастность новгородских летописцев, которым вряд ли кто-то рассказывал, что́ творилось в княжеском шатре перед битвой. И уж тем более сомнительно, чтобы подвыпившие князья и бояре стали заниматься таким скучным делом, как составление грамот – в те времена, как верно указывает А. А. Кузнецов, вполне обошлись бы устными декларациями, а фиксация с помощью актов, да еще в столь конкретной форме, больше напоминает практику XV–XVI вв., когда соответствующие летописи и составлялись.

Последняя битва Мстислава была с венграми под Звенигородом. П. Рыженко, Калка.

Однако факт остается фактом: к битве Юрий и Ярослав оказались не готовы. Мстислав, впрочем, не торопился лезть в драку, а вновь прибег к маневру, двинувшись на Владимир в обход Авдовой горы, где стояли воины Юрия. Как только они стали сходить с нее, чтобы атаковать наступающего на стольный город врага, ратники Мстислава обратились против них и сильным контрударом заставили отступить.

Главная битва произошла 21 апреля. Владимир Смоленский стоял на фланге против Ярослава, Мстислав и Всеволод (сын Мстислава Романовича) стояли в центре против Юрия с его суздальскими полками, а Константин на другом крыле – против Святослава и Владимира, младших братьев Юрия и Ярослава.

Перед боем Мстислав среди прочего заявил воинам: «А кто хощеть пешь, а кто хощеть – на конех». Многие новгородцы, заявив, что хотят сражаться, «яко отци наши билися», не только «съседьше с конь», но и «порты и сапози сметавше» (стало быть, и доспехи). Кое-кто из смолян также спешился и разулся, но не до конца, а «перевив» себе ноги, доспехи же снимать не стали. Часть смолян, полк воеводы Ивора Михайловича, пошел на конях через густой лес («дебри»). Пехота вступила в схватку с людьми Ярослава, не дожидаясь кавалерии, и опрокинула один из стягов Ярослава, а затем, когда подоспели конники, – и второй.

Теперь атаковал и Мстислав с Всеволодом и Владимиром. Летописец уверяет, будто удалой князь проскакал «сквозе полкы» Юрия и Ярослава, обращая на себя внимание, ибо был у него «топор с паворозою» (ремнем или петлей, привязывавшим оружие к руке), которым он рубил врагов. В конце концов его воины «досекошася и до товаров», т. е. прорвались к обозу, после чего Юрий, Ярослав и их младшие братья бежали с поля боя, где осталось лежать будто бы 9233 побежденных, 60 попало в плен, тогда как новгородцев пало лишь 4 или 5, а смолян и вовсе один (!).

Вся эта картина требует множества поправок и разъяснений. Поведение снявших доспехи, обувь и спешившихся новгородцев объясняется, видимо, не только сугубо практическими соображениями (для новгородцев кавалерийский бой вообще не характерен), но, как полагает А. С. Щавелев, и неким воинским обычаем, напоминающим обычаи викингов, демонстрировавшим готовность биться насмерть… Очевидным результатом риторического осмысления текста стал эпизод с троекратным прохождением Мстислава через вражеский строй и неправдоподобно огромные цифры потерь – 9233. Многие ученые уверенно повторяют их как вполне достоверные, но нет уверенности, что столько людей с одной из сторон вообще участвовало в сражении. Истинный же масштаб потерь отражает скромное число пленных суздальцев.

Простояв на поле битвы, на следующий день победители неспешно двинулись к Владимиру, где заперся Юрий. Жители отнюдь не рвались защищать князя перед лицом сильного врага (не первый случай в истории Руси). Пока союзники стояли под стенами, «думаху отъкуду взятии», ночью во Владимире начались пожары. Мстислав и Владимир не дали новгородцам и смолянам, рвавшимся пограбить беззащитный город, войти в него, а на следующее утро Юрий капитулировал и ушел в Радилов Городец, оставленный ему в удел победителями.

Что касается Ярослава, то ему пришлось вернуть оставшихся в живых новгородских и новоторжских пленников, а кроме того, Мстислав забрал у него свою дочь, хотя Ярослав и уговаривал оставить ее ему (впоследствии брак возобновится, и Феодосия станет матерью Александра Невского). Спорные земли на Волоке, надо думать, также были возвращены новгородцам. Зато Ярослав, в отличие от Юрия, остался княжить там, где и прежде, хотя его вина в конфликте была, пожалуй, больше.

Для Новгорода победа на Липице означала крах попыток суздальских князей самовластно распоряжаться на берегах Волхова. Потом Ярослав еще не раз будет княжить там, но таких самодурских выходок, как прежде, себе уже не позволит. А победитель на Липице, несмотря на просьбы новгородцев, в конце концов навсегда покинет берега Волхова – Галич представлялся куда более заманчивой целью.

В 1219 или 1220 г. Мстислав Удатный и Владимир Рюрикович с русскими и половецкими отрядами вторглись в Галицкую землю. Венгерско-польско-моравское войско выступило им навстречу, но потерпело полное поражение и попало в плен. Победители овладели городскими воротами и вступили в Галич. Венгры укрылись в церкви Богородицы, превращенную ими в крепость, и отстреливались оттуда. Осаждающим помогли горожане, охотно выступившие против завоевателей. Венграм, у которых кончилась вода, пришлось сдаться. Те из интервентов, кто спасся из города, «смерды избьени быша» – сельские жители также не жаловали захватчиков. Однако Мстислав понимал, что прежде всего надо наладить отношения с местными боярами, чье влияние решало здесь куда больше, чем в других княжествах.

В 1223 г. к Мстиславу обратился за помощью его тесть, половецкий хан Котян, которого теснили новые завоеватели – монголы. Победитель на Липице предложил князьям обсудить просьбу Котяна о помощи. Они собрались в Киеве, где приняли решение помочь половцам. В походе приняли участие, помимо самого Мстислава, его тезки – князья киевский, черниговский и луцкий, а также Владимир Рюрикович Смоленский, Даниил Романович Волынский и другие правители Руси, не говоря уже о половецких ханах Котяне, Бастые и прочих.

В апреле войско выступило в поход, и у г. Заруба, у переправы на левый берег Днепра, их встретили монгольские послы. Они заявили, что монголы воюют с половцами, врагами русских, а против самих русских ничего не имеют – так они обманули в свое время самих половцев, когда те хотели помочь аланам и черкесам. Князья не поверили лживым словам послов и велели убить их.