и слушать так стыдно, что аж искры из глаз! Хотя, Ульду порой казалось, что из всех вокруг стыдно ее слушать было только ему. А остальным в радость еще раз похохотать над сим действом, расписанным в красках и с самыми похабными подробностями, каждый раз становящимися все краше и краше.

Молодой орк часто представлял себе, как бы сам поступил, если бы как дядя встретил наречённую на похоронах ее отца. И всякий раз думал что уж точно не стал бы тут же поддаваться инстинктам при гостях и плачущей вдове! Нет, в мыслях Ульда, встреча с его избранной – араной – неизменно происходила ранним свежим утром в поле, до горизонта дышащем золотистыми колосьями хлеба. Он бы наверно возвращался из похода, а она шла навстречу, неся пахарям завтрак… или брела довольная с ночной охоты, неся за плечом связку жирных уток или тетерок. В общем, что бы не привело ее в поле в тот ранний судьбоносный час, они в его мыслях непременно оказывались там одни и ничто не мешало им предаваться радости воссоединения.

Отчасти так и случилось…

Сейчас Ульд и его арана были наедине. И даже где-то вдали, над кромкой шелестящего кронами леса уже начал заниматься рассвет. Вот только, вместо поля, полного золотых колосьев, был берег реки, улитый кровью его соплеменников, которых убила долгожданная нареченная, прежде чем наконец сдаться его собственной воле. Но что хуже того, была она не гордой полнокровной орчихой, в схватке с которой еще пришлось бы попотеть, чтобы не потерять, например, глаз, как его дядя Аргур, а хрупкой светловолосой эльфийкой.

Эльфийкой!

Орочьи и эльфийские хроники часто спорили о том, чей народ первым заселил Эвенор. Но в конце концов каждому здравомыслящему существу, углублявшемуся в этот вопрос, должно было быть понятно, что от остроухих не стоит ждать правды в том, что может пошатнуть устои их веры в собственную избранность и святость. Поклоняясь своей незабвенной Лантишан они отчего-то все время забывают про Немлу, ее младшую сестру, прародительницу орочьего племени.

Об этом родстве упоминается лишь вскользь в одном из не самых распространенных эльфийских трактатов о зарождении мира. В нем Немла описывается едва ли не как безродная прислужница ясноликой, хотя обе божественные сестры строили этот мир вместе – Немла создавала реки, леса и поля, а Лантишан наполняла их жизнью.

В отличии от эльфов, орки всегда гордились известной им правдой и не пытались обелить свою богиню-мать в ее поступках. Так, в песне “О первой колыбели”, до сих пор наизусть известной всем орочьим жрецам, рассказывается о том, как Немла позавидовала дару Лантишан создавать жизнь из пустоты и, усыпив ту, украла у нее немного волшебной силы. С ее помощью она вдохнула жизнь в существ, созданных ею из камня, глины и болотной тины – первых орков. Всего двоих, ведь украденной магии было так мало! Но проснувшись ото сна, Лантишан увидела какими искусными получились живые существа у ее сестры. Какими сильными и разумными! За это она безумно разозлилась на нее и повелела уничтожить их немедленно, пригрозив что в противном случае сделает это сама.

И Немла согласилась. Но, отведя первых орков на край земли, поняла что не сможет поднять руку на своих детей. Тогда богиня пала перед ними ниц и, рассказав обо всем, вознесла кинжал, который дала ей Лантишан, чтобы совершить страшное убийство, и вонзила его себе в сердце, сказав, что лучше умрет сама, чем позволит им погибнуть от гнева своей завистливой сестры.

Вот так великая милосердная Немла, желая защитить своих детей, пожертвовала им свою жизненную силу, дабы те жили долго и свободно. Были сильны и мудры, и ни перед кем не склоняли головы!

Так и случилось. Приняв смерть ради орков, Немла освободила их от коленопреклонства и зависимости от единого источника магии в мире. Рассверепев от от того, что сестра не послушалась ее, Лантишан удалилась в дремучие леса, желая создать существ превосходящих орков во всем, чтобы те истребили их. Но все-то у нее не ладилось, существа получались слабыми и глупыми, пока богиня наконец не додумалась вливать каждому из них в уста свою собственную силу. Тогда в конце-концов она добилась своего и первые леса заселили остроухие, тонкокостные эльфишки. Умелые в магии, но совершенно неприспособленные к жизни без нее.

Соплеменники Ульда жили может и не так долго, как их дальние родственники, зато их силы питала магия, которая шла изнутри самих орков. От того все они были не в пример мощнее эльфов физически, имели крепкое здоровье, а главное свободолюбивый дух, которым остроухие похвастаться не могли. И пусть магические способности эльфов были куда сильнее – это не стоило рабского ошейника, который нацепила на них, всех и каждого, их собственная мать – непогрешимая ясноликая Лантишан.

Глава 8

Ульд тяжело поднялся с земли, поправляя на себе одежду и замер, сверху вниз глядя на застывшую у его ног обнаженную эльфийку. Ее бледная тонкая кожа, словно светилась изнутри лунным светом… или ему просто так казалось? Белые волосы шелком струились по хрупким плечам, обнимая упругими локонами маленькие груди с острыми розовыми сосками. Но лучше всего в приглушенном мраке предрассветных сумерек ему были видны ее глаза – яркие, блестящие, словно большие чистейшие изумруды. Она действительно была так прекрасна или это ему лишь казалось из-за того что они судьбой предназначены друг другу? Хотя… имеет ли то хоть малейшее значение, после того как все случилось именно с ними. С эльфийкой, чей клан вероломно напал и истребил караван, возвращавшийся домой после долгого похода, и орком, который всего несколько часов назад отдал приказ  уничтожить всех жителей ее родной деревни ради мести.

Знает ли она, что отныне одна в этом мире и лишь он, убийца ее близких, ее единственный защитник? Сможет ли простить его… даже не так – сможет ли понять и принять?

…а полюбить?…

Ульд тряхнул головой, отгоняя тягучий морок тяжелых мыслей и эльфийка отпрянула от него в страхе. Это не укрылось от его взгляда и больно кольнуло орка в самое болезненное место – куда-то под ребрами, глубоко, где никогда еще не болело.

Его собственные чувства были для Ульда загадкой. Сейчас он ощущал себя оголенным нервом, куском плоти, сжавшимся в ожидании нового болезненного укола, но старался не подавать виду. Чувствовала ли его нареченная то же самое? Или для эльфов все иначе?

От внезапной мысли о том, что его арана могла и вовсе