что в немногих словах здесь было сказано, явствует, что в предшествующие царствования образ правления Российской империей не был определен и что разрыв между верховной властью и властью Сената был восполнен недостаточно и притом лицами, чьи наибольшие заслуги заключались в благоволении со стороны царствующей особы, которым они злоупотребляли в ущерб государству.

Этот великий труд предназначен ее величеству нашей всемилостивой императрице Екатерине, самой мужественной, самой ученой и самой прилежной из государынь и являющей образец для всех тех, кого Провидение избрало для управления государством.

Один из просвещеннейших министров ее величества оказал мне честь, сказав: «Существует слишком большая дистанция между верховной властью и Сенатом».

Именно эту дистанцию я называю пустотой, подлежащей заполнению.

Вместе с тем он сказал мне: «Полагают, что славной памяти император Петр Великий сделал и устроил все, что касается блага государства и что остается только ему следовать», но он считает, что, хотя этот монарх сделал более, чем думают, и что даже непостижимо, чтобы один человек мог создать все те громадные учреждения и предприятия Петра Великого, которые мы видим, однако многое еще осталось устроить, чтобы довести до совершенства, еще многое крайней важности нужно сделать, чтобы завершить то, что этот великий государь лишь наметил, так как кончина его была преждевременна.

Итак, очевидно, что благо государства требует, чтобы огромная дистанция, существующая между верховной властью и властью Сената была восполнена Советом, состоящим из нескольких человек, которые встали бы у кормила, чтобы искусно вести лодку и управлять всеми делами государства, чтобы облегчить бремя ее величества императрицы и избавить ее от необходимости вникать в подробности дел, не представляющих крайней важности, для которых не хватит ее материнской заботы без вреда для ее драгоценного здоровья.

Следует еще распределить дела государства между различными департаментами, как-то: иностранных дел, военным, морским, финансов и торговли, внутренних дел империи и другими.

Главнейшее искусство государей состоит в умении выбирать лиц, годных и способных выполнять обязанности на тех должностях, которые им доверяют, коих чистота, неподкупность, честность, прилежание в делах, усердие и благочестие испытаны и известны. Народ, слава Провидению, не испытывает сегодня недостатка в хороших подданных, а равно и ее величество императрица не испытывает недостатка в проницательности, чтобы сделать из них лучший выбор.

Итак, одно из этих лиц нужно поставить во главе департамента иностранных дел; второго – во главе военного; третьего – во главе морского; четвертого – финансов и торговли; пятого – внутренних дел империи и т. д. Эти пять человек составили бы Совет ее величества, который представлял бы ей сущность дел и изготовлял, руководствуясь мудрыми решениями государыни, необходимые указы Сенату и присутствённым местам, не находящимся от него в прямой зависимости.

В каждом департаменте следовало бы иметь канцелярию, секретарей и способных и честных чиновников.

Такой образ правления, единожды учрежденный, избавил бы от трудов и сберег бы драгоценное здоровье несравненной государыни, которая удостоила меня чести сказать, что было время, когда она работала по шестнадцать часов в сутки.

На это я имел смелость ответить, что не следует работать до усталости, напомнив ей при этом изречение Грациана об одном государственном человеке: «Кого может хватить на столько дел?»

Такой образ правления, говорю я, единожды учрежденный, установил бы в счастливое царствование ее величества порядок в управлении делами и даровал бы золотой век ее народу.

Эрнст Миних

Записки о россии

Служба моего отца в России при Петре Великом

Бурхард Христофор граф Миних и Христина Лукреция Вицлебена суть родители, которым я одолжен жизнью. Я родился в 1708 году января десятого дня нового штиля неподалеку от Эттингена в Швабской деревне, именуемой Гейнсфурт. Отец мой, которого покойная мать моя, по обыкновению тогдашних времен, всегда на походах сопровождала, состоял в гессен-кассельской службе майором и находился в походе с корпусом гессен-кассельских войск, состоящим на жаловании Англинской и Голландской держав и выступившим тогда из Италии в Брабандию.

Мать моя, не желая остаться одна, принуждена была на другой день по разрешении мною от бремени ехать далее, что и дозволяли ей ее силы.

В малолетстве моем и по самый Утрехтский мир отец мой не только имел случай военному искусству в наилучшей школе обучиться, но также счастье во многих походах, учиненных им под предводительством двух знаменитейших полководцев, а именно принца Евгения Савойского и герцога Марльбругского, приобрести славу храброго и искусного офицера.

При сем примечательно, что он на многих в сию войну происходивших сражениях не больше одного раза был ранен. Сие воспоследовало под Дененом, где один французской драгун, которому он тотчас сдаться не хотел, ранил его кинжалом в грудь и потом отвел пленником в Камбрай. В сем городе имел он благоприятный случай, как о том сам по свидетельству многих отзывался, не токмо познакомиться с тогдашним архиепископом – славным Фенелоном, но также принятым быть от него с великим снисхождением и с особенным уважением.

По заключении мира остался он полковником по 1717 год в гессенской службе, и в сие время, по опытности его в инженерной науке, препоручено ему от ландграфа гессен-кассельского построить канал, соединяющий близ местечка Сибурга, ныне Карлсгавеном именуемого, реку Димель с Везером. Сию работу привел он большею частию к окончанию, как после, в уважение медлительного производства в службе незнатных владельцев, принял он намерение вступить в службу которой-либо высокой державы для показания своих заслуг и способностей, а сие надеялся он тогда обрести в Польше.

Здесь король Август после сражения под Полтавою, решившегося к несчастию Карла XII, хотя и сидел паки на престоле, однако колебался на оном, доколе не был подтвержден по силе мирного трактата между шведами и россиянами. Невзирая на худое положение дел в Швеции, поляки не хотели еще настоящему подвергнуть себя повиновению, и их так называемая конфедерация немало наносила королю беспокойства: конфедераты настояли особенно на том, чтобы саксонские войска из государства вышли, ибо король принужден был держать их в Польше как для собственной безопасности своей, так и для прекращения великих, происходивших в то время беспокойств; но как сии войска большею частию содержались на иждивении поляков, то общественно взирали на них как на неприятных и крайне обременительных гостей.

Наконец чрез посредство России заключен мир, и между прочих статей мирного постановления договорено саксонские войска вывести из Польши и для защищения ее учредить корпус войска из двенадцати тысяч человек пехоты и драгунов, который в мирное и военное время содержать на иждивении республики.

При таковых обстоятельствах дел в Польше отец мой предложил королю Августу свои услуги, которые приняты весьма благосклонно, так что он в том же 1717 году произведен генерал-майором польской и саксонской армии и вскоре потом получил препоручение учредить новый пехотный полк из четырех батальонов, который по днесь известен под именем польской коронной гвардии.

В корпусе сем должен был состоять фельдмаршал граф Флеминг действительным, а мой отец командующим полковником. Причем сделано условие, чтобы отец мой сперва один несколько лет пользовался всеми полковничьими доходами и рационами, которые по нынешнее время на весьма знатную простираются сумму, а после разделял бы их с фельдмаршалом графом Флемингом или по крайней мере предоставлял для него известную часть от оных каждогодно.

Коль скоро означенное распоряжение сделано, приказал отец мой оставшейся в Гессен-Кассель фамилии своей приехать в Варшаву, где я по приезде моем на девятом году возраста своего определен прапорщиком в упомянутую гвардию, ибо доселе я состоял в том же звании в гессенской службе в Кетлерском пехотном полку.

* * *

В исходе 1720 года умер мой покойный дед Антон Гинтер Миних, постановя по силе духовной отца моего единственным наследником родового и благоприобретенного имения его. По полученному известию о кончине его, просил отец мой у короля позволение съездить в свою родину, что и получил неукоснительно с награждением пятисот червонных на путевые расходы.

Вместо чтоб ехать в Ольденбург, отправился он в начале 1721 года под чужим именем в Санкт-Петербург, но не далее доехал, как до Риги, потому что здесь встретил уже императора Петра Великого. Тут сделал на шесть