В начале 965 г. Оттон, вернувшись из Рима, созвал во Франконии и Лотарингии несколько пышных ассамблей, которые способствовали укреплению его власти в этих мятежных регионах. 2 февраля он вместе со своим братом Брюноном находился в Борисе. Пасху (23 марта) он отпраздновал в Ингельхейме, где пробыл вплоть до 23 мая (известно, что Оттон по просьбе своей жены, императрицы Аделаиды, аббата Гинкмара и Вильгельма, архиепископа Майнца, своего незаконнорожденного сына, подтвердил владельческие права аббатства Сен-Реми де Реймс на местечко Кюзель). Но самое представительное собрание состоялось в Кельне; там Герберга с сыновьями снова встретилась со своими братьями, Оттоном и Брюноном, и матерью Матильдой. Мы не знаем точно, зачем созывалось это многочисленное собрание и какие вопросы на нем обсуждались. Ясно, что Оттон, власть которого достигла своего апогея, выступил как хозяин Западной Европы. Надо полагать, что Лотарь, которому исполнилось около двадцати пяти лет, на величественном собрании 2 июня 965 г., производил впечатление подвассального Оттону короля – мы видим его, наряду с Брюноном, Фридрихом Барским, Одельриком и другими лицами, подписывающим хартию, подтверждающую основание аббатства Сен-Мартен де Льеже епископом Эвераклием. Вероятно, на этом же собрании впервые рассматривался вопрос о браке между Лотарем и Эммой, дочерью императрицы Аделаиды и ее первого мужа, Лотаря, короля Италии[102] (этот брак заключили спустя шесть или семь месяцев).

Чуть позже Каролинги покинули императорский двор. Герберге не суждено было более встретиться с матерью и братом Оттоном. Лотарь уехал в июне или, возможно, лишь в июле.

Вернувшись в Лан, король не замедлил в очередной раз рассориться со своими двоюродными братьями – Робертинами. Причиной ссоры послужила смерть Оттона, герцога Бургундского, скончавшегося 23 февраля. Бургундские сеньоры, не потрудившись узнать мнение короля, обратились к братьям покойного герцога, Гуго Капету и Эду (Oddo), которого также называли Генрихом. Несмотря на то, что Генрих был клириком, его тут же выбрали герцогом. Конечно, Лотарь был глубоко задет подобной бесцеремонностью, поскольку сам имел виды на Бургундию и владел Дижоном. Тем не менее, распри из-за Бургундии начались только после похода короля во Фландрию и поездки в Кельн. Столкновение было столь яростным, что Брюнону пришлось поспешить в Компьен, дабы примирить своих племянников (сентябрь 965). Но эта поездка стала для него последней – во время переговоров Брюнон заболел. Он тогда находился в Реймсе, где был принят с любовью и почестями архиепископом Одельриком; там он слег и скончался спустя пять дней, в ночь с 10 на 11 октября. Викфрид, епископ Вердена, и Теодорих, епископ Меца, двоюродный брат Брюнона отвезли его тело в Кельн и вскрыли завещание.

Смерть Брюнона стала значительным событием для земель, расположенных между Рейном и Луарой, которыми он управлял в течение десяти лет. Оттон потерял в его лице искусного правителя Лотарингии, а Лотарь – мудрого и преданного опекуна. Биограф Брюнона уверял, что Оттон поручил ему Францию в качестве провинции (provincia). Хотя его утверждение и сильно преувеличивает действительность, следует признать, что Брюнон на самом деле, с согласия своей сестры Герберги, направлял действия Лотаря в период его несовершеннолетия и фактически управлял Северной Францией.[103] Лишь последние два-три года, когда Лотарь подрос, влияние Брюнона стало постепенно ослабевать.

Смерть Гуго Великого и поддержка Брюнона позволили королевской власти Каролингов укрепить свои позиции и еще сорок лет противостоять могуществу Робертинов. Однако помощь Брюнона не была полностью бескорыстной; безусловно, своей выгоды он не упустил. Будучи покровителем Лотарю, он в свою очередь привлекал этого короля для усмирения беспрестанных восстаний в Лотарингии; например, как в случае с Ренье Длинной Шеей После смерти Брюнона узы, связывавшие Каролингов и Оттонов, постепенно ослабели; в Лотарингии, казалось, умиротворенной в последние годы жизни Брюнона, власть Оттонов вновь стала непрочной, когда лотарингские сеньоры снова могли искать поддержки у короля Франции или, по крайней мере, скрываться при его дворе.

Можно только удивляться тому, что Оттон и Брюнон покровительствовали Лотарю в период его несовершеннолетия. Ведь подобное поведение, казалось, противоречило нравам X века. Непонятно, почему король Германии не воспользовался смертью Людовика IV, чтобы захватить корону Западной Франции. На самом деле, предприятие подобного масштаба сулило преодоление значительных трудностей и столь мелкие преимущества, что Оттон, наверное, даже и не помышлял о нем. Кроме того, ему препятствовал ряд обстоятельств: тесные родственные связи, связывавшие Оттонов с Каролингами, а также почтение, которое саксонская династия, возможно, питала к потомкам Карла Великого. Ведь если Каролингам был выгоден союз с королем Германии, самым могущественным государем на Западе того времени, то и королю из Саксонской династии было почетно породниться с потомками великого императора. Даже если не учитывать этих суждений морального свойства, предприятие получалось не из легких. Ведь только в одной Северной Франции Оттону пришлось бы сломить сопротивление не только мелких князей Эно, Руси, Вермандуа, но и претендента на престол – герцога Франции и его могущественного вассала герцога Нормандского. А каждый из них был фигурой, способной противостоять коалиции двух или трех королей. У Оттона была возможность убедиться в этом в 946 г. (при осаде Руана).[104] Чтобы их подчинить, потребовалось бы нескончаемые войны, а королю Саксонской династии и без того хватало забот, чтобы сохранить единство Германии и противостоять славянам и венграм. Таким образом, Оттон повел себя вполне осторожно и осмотрительно, когда ограничил свои амбиции Южной Лотарингией (где как вице-король правил его брат) Он удовольствовался (в 959 г.) тем, что потребовал у Лотаря, который был уже в силах претендовать на эту область, отказаться от нее. Наконец, когда Оттон обратил взор к Италии, ему стало уже не до честолюбивых планов в отношении Франции (если они у него вообще когда-нибудь были)[105]