«с телеги». Хан просил дать знать, когда российская сторона будет готова провести новую встречу под Переволочной. Наиболее, однако, удивительным было признание Селим-Гиреем фактов насилия в отношении русских дипломатов и их осуждение: «А что при Мурат-Гирее хане послом вашим утеснение и мучение было и то и нашему ханову величеству непригоже показалось и послов мучить — государем непригожешь». Вместе с тем хан подчеркивал, что вина за это лежит на его предшественнике, Мурад-Гирее: «а после того бесчестья которые приезжали в Крым с казною послы ваши, и мы, ханово величество тех послов ваших с честию отпустили». Поэтому в конце своего послания Селим-Гирей выражал надежду на сохранение дружественных и мирных отношений с Россией.

Ханская грамота была заслушана русским правительством 30 апреля. В результате последовал указ о подготовке новой посольской размены для передачи крымцам казны за два года — «на нынешней 193-й и впредь на 194-й годы по старым росписям сполна». Одновременно подтверждалось предыдущее решение: «крымских послов не принимать и на Москве им не годовать». Все эти предложения должны были быть изложены в царской грамоте к Селим-Гирею с подтверждением намерений России пребывать с ханством «в дружбе и в миру». С этими решениями были, несомненно, связаны памяти, данные из Посольского в Сибирский приказ о подготовке «крымской клади» («всю крымскую кладь и на розмену розменное платье и мяхкую рухлядь готовить»). 7 мая Айстемир-мурза получил отпускную аудиенцию[114].

С возвращавшимся в Бахчисарай Айстемир-мурзой выехал русский толмач П. Хивинец. Он вез для Селим-Гирея царскую грамоту от 13 мая с уверением, что цари «изволяют» содержать мир «без нарушенья», готовы провести новую размену и выдать хану казну на два года, но посылать новых годовых посланников категорически отказываются. Помимо прочего, в послании содержались обвинения крымской стороны в затягивании сроков посольской размены, которая по договору, заключенному еще К. О. Хлоповым в 1683 г., должна была проходить в августе, а также касательно «упорства» Велиши-бея Сулешева, который отказывался взять казну без посланников и ушел в Крым без объявления российской стороне и без ханского указа[115].

26 мая из Бахчисарая выехал новый крымский гонец — Котлуша-мурза Сулешев, который прибыл в Москву в сопровождении В. Козлова (из Севска он поехал наперед) в июле 1685 г. (аудиенция у царей была дана гонцу 14 июля). Его миссия свидетельствовала об определенных колебаниях российского курса крымской политики. Котлуша-мурза должен был добиться, чтобы «великие государи указали свое государево жалованье, казну, давать против прежнего с посланники». О том же хан говорил в Бахчисарае на отпуске и В. Козлову. Кроме того, татарский гонец привез новую шертную грамоту Селим-Гирея (список в деле отсутствует), а также «листы» хана, калги и нураддина. Из последних сохранились только тексты послания калги Девлет-Гирея, а также письмо ханского визира Батыр-аги В. В. Голицыну. Девлет-Гирей, вторя, по-видимому, грамоте отца, Селим-Гирея, требовал, чтобы «впредь на нынешней и за прошлой год на два годы казны и поминки для обновления нашего и дачи по-прежнему отдавать велите в августе месяце с посланники». Батыр-ага подтверждал отправку ханской шерти и выражал готовность жить с Россией «в покое и в тишине». 7 августа Котлуша-мурза получил отпускную аудиенцию[116].

Однако не успел он покинуть столицу, как туда прибыло еще одно татарское посольство во главе с ханским гонцом — Зорумом-агой (Зурум-батыром) в сопровождении возвращавшегося из Крыма толмача Петра Хивинца. Оно, наоборот, скорее сигнализировало о смягчении позиций Крымского ханства. В доставленной посланниками грамоте Селим-Гирей выражал готовность принять казну за два года «хотя и бес посланников, буде с телегами и со всем отдадут», однако просил, чтобы «для отдачи поминок по росписям» был прислан толмач, «которой бы умел грамоте». Одновременно хан заверял царей в своем намерении сохранять с Россией мир и настаивал на возобновлении миссий годовых посланников, полагая, что в предыдущие годы им «безчестья не было». Он обещал вскоре выслать на «разменное» место Велишу-бея Сулешева. 10 августа грамоты были заслушаны правительством. Принятое решение подтверждало намерение русской стороны выдать казну за два года, но посланников в Крым не посылать. На новую размену указали готовиться Л. Р. Неплюеву и дьяку М. Жаденову. Им же велели передать крымской стороне казну «с телегами, на которых будет привезена, и с коробами» (как показано выше, Селим-Гирей специально акцентировал на этом внимание). Но если «бей учнет просить под ту казну подвод до Крыму и в том ему отказывать, а буде учнет говорить с прошением и отговоритца в том от него будет не мочно и ему давать за подводы сто рублев, а по самой конечной мере дать ему вместо подвод двесте рублев, а подвод не давать». 14 августа крымским посланникам дали царскую аудиенцию. Указ о выдаче «корма» в дорогу, означавший отпуск из Москвы, был получен только 4 сентября[117].

Несмотря на колебания Крыма в вопросах годовых посланников и постоянные попытки зондирования намерения Москвы восстановить этот дипломатический институт, в целом позиция ханского двора в отношении России очевидно стала более дружественной. Об этом свидетельствовало и изменение отношения к русским дипломатам в Крыму, что подтверждается свидетельством П. Хивинца. Если год назад ему угрожали и держали под арестом, то теперь, по прибытии в Крым 25 июня его «поставили» на армянском дворе. Уже на третий день Селим-Гирей дал ему аудиенцию, сам принял царскую грамоту. «Съестной и конской» корм Хивинец получал «нескудной». На отпускной аудиенции в начале июня Селим-Гирей уверял русского дипломата, что «с великими государи, с их царским величеством в дружбе и любви быти желает наипаче прежних ханов»[118]. По сообщениям Хивинца, заверения России о намерении соблюдать мир даже после отмены годовых посланников оказали влияние на ханский двор. Когда в Крым приехал польский посланник с предложениями мирных переговоров, Селим-Гирей, сначала принял и отпустил его «с честью», поскольку опасался «за нерозменою прошлою великих государей с стороны войны», однако когда «после розмены присланы великих государей грамоты к хану, что мирной договор здержан будет без нарушения, и хан де тех полских гонцов з дороги поворотил и велел посадить их в Козлове (Гезлев. — Авт.) за караулом, а животы их все у них отобрал»[119].

С возвращавшимся в Крым Котлушой-мурзой Сулешевым поехал с царской грамотой от 14 августа толмач Иван Иванов. Грамота отвечала на послания хана, доставленные не только указанным крымским дипломатом, но и с Зорумом-агой. Великие государи подтверждали готовность соблюдать мир и провести размену в установленные сроки, заявляли о строгих запретах казакам и иным царским подданным нападать на