Я не прошу вас искать панацею, я лишь прошу вас открыть свое сознание. То, чего вы не знаете, может вам повредить, то, что вы отказываетесь видеть, может убить вас. Нас окружают тайны, которые мы не в силах разгадать, не в силах даже осмыслить — но мы должны их понять! Пирамиды в Гизе и Теотиуакане, храмы Ангкора в Камбодже, Стоунхендж, послание в пустыне Наска и как апофеоз — пирамида Кукулькана в Чичен-Ице, — эти древние места, все их величие, все их необъяснимые чудеса предназначены не для того, чтобы привлекать туристов, это фрагменты огромной мозаики, призванной предотвратить уничтожение нашего вида.

Мой жизненный путь почти окончен. Я оставляю эти записи, воспоминания об ошеломляющих доказательствах, собранных мною за три десятилетия, моему сыну Майклу и всем тем, кто доведет мою работу ad finem — до конца. Я представляю доказательства своего предположения в том порядке, в котором находил их, попутно пытаясь описать историю создания этих доказательств, — в том порядке, в котором они появлялись в истории человечества.

Должен признать, что я не испытываю ни малейшего удовольствия от того, что мое предположение подтвердилось. И должен признать: я молю Бога о том, чтобы это было ошибкой.

Но я не ошибаюсь…

Выдержка из дневника профессора Юлиуса Гэбриэла.

Источник: каталог Ю. Г. 1969–1970, страницы 12–28.

11 сентября 2012 года

Майами, Флорида

Майклу Гэбриэлу снился сон. Он снова находился за кулисами знакомой аудитории, на полу, голова отца покоилась у него на груди — они ждали приезда «скорой помощи». Юлиус знаком попросил его нагнуться пониже, чтобы передать сыну секрет, который хранил одиннадцать лет, со дня смерти своей жены.

— Майкл… центральный камень…

— Пап, не пытайся говорить. «Скорая» уже едет.

— Слушай меня, Майкл! Центральный камень, главный ориентир… я вернул его.

— Я не понимаю. Какой камень?

— Чичен-Ица.

Водянистые глаза отца расфокусировались, и тело мертвым грузом придавило грудь Мика.

— Пап… Папа!

Мик проснулся в липком поту.

* * *

Утро, 8:45

Доминика, приветственно помахав служащей за справочным столом, направилась к главному посту охраны. Мускулистый охранник с улыбкой наблюдал за ней, отчего рыжеватая полоска его усов приподнялась и растянулась над верхней губой, открывая желтые зубы.

— Ну, доброе утро, солнышко. Я Раймонд, а ты, насколько я понимаю, наш новый интерн.

— Доминика Вазкез. — Она пожала его грубую ладонь, заметив капельки пота на толстом веснушчатом запястье.

— Прости, я только что из спортзала. — Раймонд вытер руки полотенцем, нарочито поигрывая мышцами. — Я собираюсь участвовать в конкурсе «Мистер Флорида» в ноябре. Как думаешь, у меня есть шанс?

— О, конечно. — Господи, пусть он только не начнет заигрывать…

— Может, придешь посмотреть на меня, оказать, так сказать, моральную поддержку? — Светло-карие глаза в обрамлении коротких белесых ресниц невинно расширились.

Будь вежливой.

— А туда придет много народу?

— Не очень, но я могу устроить тебе местечко недалеко от сцены. Пойдем, солнышко, мне надо оформить пропуск и сделать термальный снимок твоего лица. — Раймонд открыл стальную решетчатую дверь и придержал ее для Доминики, поигрывая трицепсами. Проходя мимо, Доминика чувствовала, как скользит по ней его взгляд.

— Садись туда, давай для начала сделаем тебе пропуск. Мне понадобятся твои водительские права.

Она отдала ему права, села на стул с прямой спинкой перед черным аппаратом размером с холодильник. Раймонд вставил карточку в боковую щель и ввел ее данные в компьютер.

— Улыбочку.

Вспышка сверкнула перед ее глазами, оставив назойливые темные пятнышки.

— К концу твоей смены пропуск будет готов. — Он вернул ей водительские права. — О'кей, теперь садись перед вот этой инфракрасной камерой. Видела когда-нибудь тепловую карту своего лица?

А ты когда-нибудь спину сам себе брил?

— Нет, ни разу.

— Инфракрасная камера создаст уникальное изображение твоего лица, реагируя на тепло кровеносных сосудов под кожей. Даже близнецы под инфракрасным излучением выглядят по-разному, к тому же рисунок сосудов никогда не меняется. Компьютер фиксирует тысячу девятьсот разных термических точек. При сканировании зрачка учитывается только двести шестьдесят шесть отличительных характеристик, а у отпечатков пальцев их только сорок…

— Рэй, это, конечно, очень интересно — но нужно ли? Я никогда не видела, чтобы кого-то проверяли инфракрасным сканером.

— Это потому, что ты не бывала здесь ночью. Магнитная лента на твоей идентификационной карточке — это все, что требуется для того, чтобы войти и выйти отсюда в течение дня. Но после половины восьмого вечера тебе понадобится вводить личный пароль, а затем становиться под инфракрасный сканер, чтобы провести идентификацию. Тогда компьютер сопоставит термальные отпечатки с теми, которые я введу в твой личный файл. Без предварительного сканирования выйти из этого здания ночью невозможно, да и сканер невозможно обмануть. Улыбнись.

Доминика угрюмо уставилась в круглый зрачок камеры, спрятанный за толстым стеклом. Она чувствовала себя глупо.

— О'кей, теперь повернись налево. Хорошо. Теперь направо. Теперь посмотри вниз. Готово. Эй, солнышко, тебе нравится итальянская кухня?

Приехали.

— Иногда.

— Я знаю отличный ресторанчик неподалеку. В котором часу ты освобождаешься?

— Я сегодня вообще-то не могу…

— А когда можешь?

— Рэй, честно говоря, в мои правила входит обязательный пункт — не встречаться с персоналом.

— А кто говорил о свидании? Я говорил об ужине.

— Если это будет просто ужин, то да, как-нибудь я с удовольствием составила бы тебе компанию, но сегодня я действительно не могу. Мне нужно несколько недель, чтобы тут освоиться. — И придумать следующие отговорки. Она мило улыбнулась, надеясь смягчить этим свой отказ. — Кстати, если сейчас ты тренируешься, тебе следует быть поосторожней с итальянской кухней.

— Ладно, солнышко, но помни о моем предложении. — Лучезарная широкая улыбка. — И запомни, если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, проси.

— Запомню. Но мне действительно пора идти, доктор Фолетта ждет…

— Фолетта не появится до позднего вечера. У него ежемесячное собрание управленцев. Эй, я слышал, что он приписал тебя к одному из своих пациентов. Как его зовут?

— Майкл Гэбриэл. Что ты о нем знаешь?