Германии одновременно с Февральской революцией, сразу же подкрепив свою теорию силами «чека». Их «грабь награбленное!» и «все — под топор!» переплюнули все лозунги своих противников, что и было самым заманчивым для разбушевавшейся черни. На долю нашего национального лозунга Добровольческой армии остался самый невыгодный — «За Единую, Неделимую Россию!». Перед 1-м Кубанским генерала Корнилова походом это хорошо восприняли офицеры города Ростова-на-Дону, которые не пошли с нами, но то же сделало и казачество, которое было за мир с большевиками. Время кое-что исправило: кое-кому большевизм не понравился, и теперь они пошли с нами, но то же время показало, что этих сил для нас мало и что их мы должны теперь искать по дороге на Москву.

С этими думами мы пока что весело катили в Каменноугольный бассейн знакомиться с генералом Май-Маевским. Провожая нас на станции Минеральные Воды, генерал Деникин говорил нам: «Здесь вы свое дело закончили, — враг разбит, и теперь я посылаю вас для выполнения более трудной задачи».

Оборона Каменноугольного бассейна

В течение четырех месяцев Корниловский ударный полк вел в Каменноугольном районе непрерывные изнурительные бои. У добровольцев, благодаря густой железнодорожной сети в этом районе, выработались здесь особые методы тактики: в тылу, на узловых станциях, всегда стояли под парами поезда с подвижными резервами, которые перебрасывались в угрожаемом направлении. Прямо из вагонов добровольцы как горох рассыпались вдоль насыпи, отбивали атаки и в тот же день, бывало, сражались на противоположном конце фронта.

Мои воспоминания о первом появлении Корниловского ударного полка на этом фронте: головной эшелон с 1-м батальоном и штабом полка получает приказание приготовиться к разгрузке в пути, в поле. Эшелон идет тихо, поля хорошо занесены снегом, кое-где видны чьи-то разъезды. По правую сторону железной дороги отходила на нас лава. Пока мы выстраивались, она уже была около нас, это был Донской полк, командир которого что-то сообщал нашему командиру полка. Сразу бросилось в глаза, что донцы были намного лучше нас обмундированы и имели вид сытых и здоровых бойцов. В это время на возвышенности перед нами четко по белому снегу катились на нас цепи пехоты красных. Донцы продолжали отходить, а нам было приказано рассыпаться и переходить в наступление. Командир Донского полка задержался около штаба нашего полка, с каким-то недоверием смотря на наше решение, потом махнул рукой и пустился догонять своих. Стали посвистывать пули, и наш пустой эшелон дал задний ход. Для красных эта картина была принята за наше отступление, мы же пока занимали свои места, а они катились на нас, и тут-то заговорили наши пулеметы. Они быстро произвели пристрелку, и мы впервые вступили в бой на новом фронте, — стрельба перешла на поражение. Мы видели, как наши пулеметы струйками подбрасывают снег среди цепей противника и как красные замедляют ход… Наше наступление ведется одной цепью с небольшим резервом. Расстояние при встречном движении все уменьшается, среди красных всюду замечается волнение, и под действием нашего огня они начинают отходить. Но здесь картина для них сразу меняется: под горку им было легко наступать, а теперь к нашему огню прибавилась тяжесть отхода в гору, который связывают к тому же еще и их раненые, — убитых они всех бросили. Мы преследовали противника, с наступлением ночи заняли станцию и в ней заночевали. Донцы участия в бою не приняли, а нам было приятно, что мы так лихо и удачно разбили красных на их глазах.

На фронт очень часто приезжал командующий отрядом генерал Май-Маевский. Страдал генерал от своей тучности, и не было для него большей муки, чем молебны и парады, когда он, стоя, утирал пот с лица и багровой шеи носовым платком. Но этот человек совершенно преображался, появляясь в боевой обстановке. Пыхтя, он вылезал из вагона, шел, отдуваясь, до цепи, но, как только равнялся с нею, на его лице появлялась бодрость, в движениях уверенность, в походке легкость. На пули, как на безобидную мошкару, он не обращал никакого внимания. Его бесстрашие настолько передавалось войскам, что цепи шли с ним в атаку, как на учение. За это бесстрашие, за умение сказать нужное ободряющее слово добровольцы любили своего «Мая». После того как этот талантливый человек был назначен командующим Добровольческой армией, он оторвался от непосредственного общения с войсками и всецело подпал под свой тяжелый недуг — запой.

В Великой войне полки на линии огня всегда чередовались друг с другом: после боев их отводили в резерв, на отдых. В Гражданской войне у добровольцев смены не было. Изо дня в день, теряя представление о времени, воевали безостановочно одни и те же люди. Корниловцы в Донецком бассейне, в сущности, отдыхали только в вагонах, во время переброски с места на место.

* * *

Перед изложением деталей обороны Каменноугольного района на участке Корниловского ударного полка считаю необходимым, для ясности, обратить внимание читателей на бедность наших материалов для этого, так как журнал боевых действий 1-го Корниловского ударного полка погиб уже в эмиграции. Основным историческим материалом для полка на этот отрезок времени являются сделанные мною выписки из «Истории Марковской артиллерийской бригады». За отсутствием здесь у корниловцев своей артиллерии им всегда придавались батареи марковцев, которые точно зафиксировали наши совместные действия. Корниловская же артиллерия, как это ни странно, после 2-го Кубанского похода была переброшена на фронт против Грузии, под Сочи и Адлер, и присоединилась к нам только в 1920 году. В боях на подступах к красной крепости Курск у них все же появилась и своя артиллерия.

Характер действий пехоты и артиллерии неодинаков, и на почве этого в оценке боев может быть некоторое расхождение во взглядах, но общность совместных усилий будет выражать полную гармонию.

Радость первых боевых успехов сменилась печалью от своеобразного разрешения командованием вопроса о пополнении наших потерь: для начала было приказано освободить всех не достигших призывного возраста, что сильно ослабило нашу главную ударную силу — пулеметную роту. А казаки должны были отправиться в свою армию. После этого мы снова стали искать пополнений среди пленных. Исключением были крестьяне Ставропольской губернии, которые вступали в наши ряды по нормальной мобилизации.

Наша