Беловежская пуща испокон веков славилась охотой. Сюда приезжали охотиться Ягелло, Витольд, Казимеж Ягеллоньчик, Зигмунт Август, Стефан Баторий. Большая охота состоялась в Беловеже 27 сентября 1752 года, в царствование Августа III. В память об этом установили даже специальный обелиск с надписью, что в этот день было убито сорок два зубра и тринадцать лосей. Вместе с королем в этой охоте принимали участие королева и иностранные гости. Позже дворец был передан президенту Польши, а в пуще устраивалась охота для высоких гостей. Сюда приезжали Геринг, регент Хорти и президент Польши Мосьцицкий с многочисленной свитой польских сановников. Здесь неоднократно проводились встречи, оказавшие определенное влияние на формирование политического курса польского государства.

За воротами парка жил своей жизнью городок Беловеж. Нередко его спокойный мерный ритм нарушали забастовки рабочих лесопильных заводов и лесозаготовок, демонстрации местного пролетариата, поселенцев и лесорубов.

После 1920 года в Беловеже поселились «молодцы» белогвардейского атамана Балаховича, пользовавшегося всевозможными привилегиями со стороны тогдашних польских властей. На окраине городка в великолепном особняке помещалось правление английской фирмы, занимавшейся эксплуатацией лесных богатств пущи. В народе ее прозвали «Центурией».

С давних пор в Беловеж тянулись щупальца различных разведок. Многие сотрудники «Центурии» находились на службе в английской разводке и занимались шпионской деятельностью против СССР. Немало сотрудников имела здесь и немецкая разведка. Наконец, в Беловеже действовали агенты «двойки»[1]и всемогущей «дефы»[2].

Все разведки вербовали здесь агентов главным образом из среды белоэмигрантов атамана Балаховича. Естественно, когда речь шла о шпионаже против Советского Союза и сборе сведений о деятельности коммунистических партий, интересы расположенных в Беловеже шпионских центров совпадали. Они регулярно обменивались полученной информацией по этим вопросам.

Такая шпионская идиллия продолжалась до начала Второй мировой войны. В 1939—1941 годах органы советской контрразведки значительно потрепали ряды местных шпионов.

В августе 1941 года в беловежском дворце появились новые хозяева. Потянулись колонны машин с номерами вермахта и люфтваффе.

На одной из башен дворца установили высокую мачту радиостанции. Повсюду укладывали кабели и тянули провода. Рядом с воротами разместился батальон наземной летной службы. В зданиях лесничества и почты теперь находились филиал белостокского гестапо и подразделение жандармов. В бывших царских казармах расположился отборный отряд полиции.

День и ночь во дворце кипела работа. Устанавливались телефоны, оборудование для радиостанции и телетайпной связи. Многие двери обивались звуконепроницаемым материалом, в кабинеты завозились сейфы. Подвальные помещения переоборудовались под тюремные камеры.

И только один из флигелей дворца остался нетронутым. Здесь находились роскошные апартаменты Германа Геринга — главного ловчего Третьего рейха.

В парке вокруг дворца были установлены караульные будки и щиты с предупреждением, что вход на территорию парка запрещен под угрозой смерти.

В самом дворце разместилось подразделение гитлеровской военной разведки — абвера — под кодовым названием «Хорн». Здесь концентрировались дела, связанные с разведкой и контрразведкой на центральном участке Восточного фронта. Это подразделение в Беловеже подчинялось разведцентру «Валли I» в Сулеювеке.

По приказу шефа военной разведки адмирала Канариса начальником шпионского центра в Беловеже был назначен майор Христиан Завелли. Это был мужчина в возрасте около шестидесяти лет, среднего роста, с военной выправкой, несколько полноватый, с седеющими редкими волосами и непроницаемым каменным выражением лица, на котором топорщились небольшие, коротко подстриженные усики. Опыт разведчика он приобрел еще в Первую мировую войну, работая у полковника Николаи. Завелли не только осуществлял общее руководство работой центра, но и лично руководил I группой под кодовым наименованием «I-Альма», занимавшейся разведкой.

В обязанности II группы, или «II-Хальм», вменялась контрразведка на территории, входившей в сферу деятельности разведцентра в Беловеже. Ею руководил лейтенант Иоахим Швинд, тоже кадровый офицер абвера, который, однако, за различные проступки и пристрастие к алкогольным напиткам долго не получал повышения.

Заместителю Завелли капитану Теодору Клаузеру подчинялась III группа (условное название «III-Вальд»). В ее задачу входила ликвидация забрасываемых в немецкий тыл разведчиков, а также партизан и участников движения Сопротивления. Клаузер, худой, со светло-рыжими волосами и белесыми бровями, с аскетическим, изрытым оспой лицом и маленькими сверлящими глазами, спрятанными за толстыми стеклами пенсне, вызывал у всех антипатию, которую усиливал его склочный характер. Он был палачом арестованных. Ему везде мерещилась измена. Офицеры штаба избегали его, а многие просто ненавидели. Ходили слухи, будто он агент гестапо.

Другим заместителем Завелли был майор Отто фон Фриватт. По служебной линии он подчинялся Завелли, однако оперативными делами его отделения, занимавшегося воздушной разведкой на центральном участке фронта, руководило командование люфтваффе.

Помимо упомянутых подразделений в разведке «Хорн» насчитывалось также несколько секций. Так, например, секция «О» («Оружие»), которой руководил пожилой капитан-инженер Пауль Диттер, изучала захваченное советское оружие, и прежде всего танки и самоходные орудия; секция «Ш» («Шифры») лейтенанта Альфреда Иорста занималась шифровкой и расшифровкой секретных донесений и т.д.

Штангер прибыл в Беловеж в сентябре 1941 года. Ему отвели во дворце большую комнату, из окон которой был виден подъезд. Это давало ему возможность наблюдать за входящими во дворец лицами и подъезжающими к нему автомашинами. Одни офицеры Центра жили так же, как и он, во дворце, а другие — в прилегавших к нему зданиях. Рабочий кабинет ему выделили на втором этаже, неподалеку от кабинета майора Завелли. На очередном совещании Завелли представил Штангера офицерам Центра, упомянув о его прежних заслугах на разведывательном поприще и исключительных лингвистических способностях.

Работы было много. Ему передали толстые папки с захваченными советскими военными документами, которые он должен был прочитать и сделать на них аннотации. Кроме того, ему предстояло переводить донесения агентов, написанные не по-немецки. Он участвовал также в качестве переводчика в допросах задержанных гражданских лиц, подозреваемых в шпионаже, и взятых в плен советских офицеров, и прежде всего летчиков, которыми занималось отделение «IV-Л» майора Фриватта.

Штангер постепенно знакомился с новым окружением и обстановкой, в которой ему предстояло жить и работать. Нередко во время прогулок по парку он останавливался и задумчиво смотрел на мрачную громаду дворца, где концентрировались секретные дела врага.