Потянула за ручку. Дверь поддалась.

– Открыто.

Максим зашёл первый. Это была крохотная комната с единственным окном. Окно покрывали алюминиевые жалюзи, и здесь можно было не таиться.

Стол, больше похожий на школьную парту, кулер с наполовину заполненной бутылью. Тяжёлые лопасти потолочного вентилятора. И множество коробок в деревянном ячеистом стеллаже – наподобие тех, что продают в ИКЕА. В коробках, стоявших тут без крышек, виднелись разноцветные корешки папок.

Максим доставал одну папку за другой. Потом увидел, что ячейки стеллажа подписаны, и стал поочерёдно высвечивать их телефоном. Дима следовал за ним.

Аня бережно закрыла за собой дверь. Почувствовала, что страх ослаб. Приятно оказаться в тесном защищённом пространстве. Теперь, в случае чего, можно было выбраться в окно. Второй этаж, не так высоко. Спустятся как-нибудь. Вот только Дима… Аня с сожалением посмотрела на брата. Чтобы развеяться, подошла к столу. Взяла с него несколько книг.

– «Свобода от известного», – с удивлением прочитала она.

– Что? – спросил Дима, не оборачиваясь.

– Тут лежит «Свобода от известного» Кришнамурти. И «Лезвие бритвы» Ефремова. «Моя жизнь» Ганди, «Из пещер и дебрей Индостана» Блаватской, – Аня перебирала книги.

– Ну и что? Пусть лежат.

– Они все на русском.

Дима с Максимом отвлеклись от коробок. Подошли, чтобы взглянуть на обложки.

– Странно, правда? – Аня показала им ещё несколько томов.

– Может, кто-то из приезжих оставил, – Дима пожал плечами.

– И зачем их тут держат?

– Не знаю. Раздают новеньким… Господи, книги и книги, пусть лежат.

– А если Салли знает русский? А ты при нём говорил по-русски!

– С чего ты вообще взяла, что это комната Салли? Может, это общая комната. И тут работает кто-нибудь из России.

Максим, никак не прокомментировав Анину находку, вернулся к стеллажу, а через несколько минут, не сдержавшись, воскликнул:

– Вот!

– Что там?

– Списки домовладений.

Максим выдвинул коробку, пробежался пальцами по плотному ряду папок. Выхватил одну из них – синюю – и замер с ней в руках.

Приблизившись, Аня прочитала по-английски: «Сергей Шустов. Россия. Выкупленное владение. Участок 27D3».

– Папка старая. – Максим наспех пролистал её содержимое. – После десятого года ни одной записи.

– Десятый год… – прошептала Аня. – Как раз когда твой папа передал тебе письмо, а твоей маме – картину Берга.

– Даже странно.

– Что?

– Честно говоря, сомневался, что мы вот так легко всё найдём.

– А ты чего ждал? – неожиданно возмутился Дима. – Очередных головоломок? Ловушек с ядовитыми стрелами? Думал, будешь убегать от гигантских каменных валунов? Главное, что нашли. Уходим.

– Подожди. – Макс отдал папку Ане, а сам снова вернулся к стеллажу.

– Что ещё?! – простонал Дима. – Уходим, ну!

Максим его не слушал.

Они провели в комнате Салли, если это действительно была его комната, не меньше получаса. Тридцать минут беспокойного ожидания, которое Дима только усиливал тем, что метался возле двери, открывал её и закрывал снова, постукивал тростью по каменному полу.

Наконец Максим сдался. Ничего больше не нашёл.

– Уходим, – кивнул он.

Дима шёл быстрее всех. Аня едва поспевала за ним. Боялась, что брат впотьмах оступится на лестнице, и старалась идти рядом.

Выйдя на улицу, Дима не сдержал смех облегчения. Начал что-то говорить Ане, а потом осёкся. Уставился в темноту. Ане стало не по себе. Брат настойчиво вглядывался в сумрак уличного кафе.

Там кто-то сидел. В самой глубине, у стеклянной витрины. Аня теперь тоже рассмотрела силуэт человека. Или манекена? Раньше она его не замечала.

– Включи фонарик, – над ухом прошептал Максим.

Аня сделала шаг назад, прижалась спиной к Максиму. Почувствовала его угловатую близость. Послушно включила фонарик и навела луч света на стулья.

Там был человек. И Аня его узнала.

Свет от фонарика едва доходил до последних стульев, всё искажал, делал ещё более пугающим. Аня не могла отвести взгляд от застывшей улыбки на тёмном лице, от обнажившихся кроваво-бордовых зубов и дёсен. Клыки хищника, перекусившего горло жертве и теперь ожидавшего, пока стихнет её агония, чтобы сполна насладиться ещё тёплым мясом.

– Что он тут делает? – с удивлением выдавил Дима.

Это был Баникантха. Помощник Салли. Смотрел прямиком на них. Ослеплённый фонариком, даже не пытался прикрыть глаза. И всё так же улыбался, показывая своё довольство и расслабление.

Они так и стояли. Ане опять померещилось, что это не человек, а пластиковый манекен, ради какой-то глупой шутки вылитый и раскрашенный под настоящего индийца.

– Уходим, – Максим подтолкнул Аню. – И не оборачивайся.

Они выдвинулись в сторону информационного стенда. Шли слишком медленно. Шаг за шагом отдалялись от уличного кафе.

На повороте Аня не сдержалась. Обернулась. Но в темноте уже не смогла различить ни стульев, ни сидевшего возле витрины человека.

Максим и не думал встретить отца. В последние дни обошёл Ауровиль внутри Зелёного пояса и за его границами, без утайки называл имя Шустова местным жителям, разве что объявление не вывесил на информационном стенде. Так что нет, на встречу с отцом Максим уже не рассчитывал, однако надеялся найти в его доме прямое и недвусмысленное объяснение всему, что происходило с Шустовым-старшим с того дня, как он оставил семью.

В синей папке лежали счета за электричество, воду, уборку, список садовых и ремонтных работ, которые проводил отец. Ничего важного, кроме точного указания, где находится дом. И Максим не удержался – отправился на его поиски ночью, едва вернувшись из офиса Салли.

Ничего не сказав Шмелёвым, он вновь одолел весь путь до Гостевого центра и оттуда прошёл ещё полкилометра до Тибетского павильона, возле которого и располагался участок 27D3. Местá там оказались запущенные и во многом напомнили уже виденные на окраине Ауровиля пейзажи. Изредка попадались подсвеченные ночниками хостелы, но чаще Максим замечал немые остовы недостроенных и покрытых ползучей растительностью домов. На крыше одного из таких уродцев выросло настоящее дерево с тяжёлой кроной.

Распугивая мелкую живность и не беспокоясь о возможной встрече с действительно опасными животными, Максим ломился через кусты, выходил на утонувшие в темноте дорожки, обходил свалы прогнивших колод и каркасы аляповатых сооружений – не то памятников, не то очередных архитектурных экспериментов. Дом он так и не нашёл. В какой-то момент усомнился в его существовании. Решил, что тот давно обветшал, а сейчас затерялся среди других преданных запустению строений. Но это не остановило Максима. Он бродил по округе, пока наконец не вышел к Павильону единства и, усталый, не признал поражение. Пришлось ни с чем вернуться к себе.