немыслимым успехом. Но взять оружие и успеть им распорядиться мне будет трудновато. Остров невелик, но по странному стечению обстоятельств, все еще набит живыми и зрячими людьми.

Мне нужен инструмент. Хотя бы ножовка. Полагаю, процесс выдастся не из приятных, но я справлюсь. Вены на руках или горло… Долото или топор тоже подойдут, шкипер Магнус недурно правит заточку. А вдруг мне посчастливится, и они оставили под кормой рабочий нож⁈

…Оказалось, я уже ползу к катеру. Надо бы поумерить прыть. Часовой вряд ли отвернется в нужный мне момент, да и вообще пора просчитать маршрут и не спутать последовательность шаров. Мне нужен надежный кросс-дабл[7].

…Тропинка натоптана, я чувствую ее ладонями — пальцы почти не вязнут в грязи. До кормы катера футов тридцать, кострище на половине пути, я чувствую дымок. Зола еще тлеет, обоняние меня не подводит и я помню расположение лагеря. «Ноль-Двенадцатый» стоит ко мне под углом, левее сложены припасы и жестянки с пулеметными пулями. Я все помню! Часовым сейчас Сэлби, он боится больше воды, чем кустов. Впрочем, воды здесь все боятся. Ха, кроме меня…

…Я заранее просчитывал каждое движение. Это было схоже с игрой: сложнейшая партия, полное преимущество соперника, но у меня есть шанс. Прямой удар не идет, остается решиться на плант[8]. Я всегда старался играть осторожно, но когда рисковать, если не сейчас?

…Замерев на четвереньках, я слушал, нюхал и прикидывал комбинации с данной мне расстановкой шаров. Болота затихли, словно ожидая моего рискованного удара. Мне казалось, зрители, перемигиваясь, наблюдают, как я примеряюсь к кию. Чтоб вы вымерли, жабье королевство!

Вот! Донесся кашель и звук сплевывания. Это Сэлби, и он определенно харкнул именно в воду. Теперь я точно знал его позицию.

Начинаю…

…Первое же движение едва не поломало все мои планы. Я качнулся с места с неуклюжим звучным чваком: колени и ладони крепко увязли в грязи. Проклятье!

Я замер, ожидая оклика… Тишина. Солдат увлечен лицезрением ночных вод и ничего не слышал? Или с любопытством пялится на слепыша-инвалида, завязшего в грязи?

Пошли они к черту! Чего мне бояться?

Я обтер ладони о рубаху на животе и продолжил путь. Толстый корень, похожий на петлю якорного троса, дальше должна быть большая лужа… Понятия не имею, отчего я помнил все эти мелочи. Должно быть, последний день зрячей жизни запомнился мне до последней мелочи. Вот и не верь в первородное человеческое предчувствие…

Лужа оказалась на месте, обоняние мне подсказало, что в нее мочились, и не иначе, чем всей экспедицией. Живые люди есть живые люди: испражняться прямо в болото опасаются, ведь неизвестно что выпрыгнет навстречу струе. Хотя Док объяснял, что здешние рыбешки почему-то падки на сероводород, а не на аммиак, воинство не слишком-то верит открытиям нашего ученого. Да и всякие химические словечки, кроме доктора, разве что мы со шкипером частично понимаем. Может, еще лейтенант что-то такое знает, хотя тщательно скрывает.

При воспоминании о нашем герое-командире меня затошнило. На этот раз от ненависти. «Молитесь, мистер Дженкинс, — громко молвил он, не собираясь приближаться к „ложу“ больного. — Боюсь, вы заразны и вряд ли продолжите путь. Могу пообещать, что ваших родственников, если они у вас имеются, известят, что вы полностью искупили свою вину перед Ее Величеством и умерли как настоящий британец. В смысле, без громогласных жалоб и никого не заразив. Вам понятно?»

Вот же ублюдок.

Я замер. Недалеко от меня было кострище, оттуда тянуло теплом и остывающей золой. Навстречу слышались чмокающие шаги. Сэлби. Не иначе как солдат истомился в одиночестве и тащится к катеру. Если бы я был жив и мог видеть, мне следовало бы шмыгнуть в укрытие. Но я во тьме. Куда спрятаться⁈

Я запрыгал на четвереньках с грацией полоумного ошпаренного крота, надеясь, что я точно знаю свое месторасположение. Болезненный удар коленом о бочку, подсказал что я почти не ошибался. Давя стон, я замер в складках парусины, накрывающей припасы.

Донеслось гмыканье Сэлби, настороженного легким шумом. Наверняка солдат замер со вскинутой винтовкой и размышляет: годный патрон у него в стволе или уже тронутый зловонным духом Болот?

Ах, если бы я был уверен в его оружии и метком глазе… Стоило бы вскочить, напугать идиота, он наверняка бы пальнул. Вот только Сэлби еще тот снайпер. Отстреленное ухо или раздробленное колено меня не устроят — такие ранения только затянут пытку…

Мгновения тишины, потом Сэлби принялся закуривать.

…Мои ноздри втягивали табачный дым и мне вдруг отчаянно захотелось курить. Курить, сквернословить, пьянствовать, проводить время в компании беспутных вульгарных дам. Словом, делать все то, чего я был лишен в промелькнувшей жизни. Черт меня дери, завидовать хитрецу и недоумку Сэлби⁈ Его дешевому табаку, неразборчивости в женщинах, его нежеланию уставно стоять на часах…

Глазам я его завидовал, что верно, то верно…

…Счастливчик солдат потащился обратно к воде, а я выкарабкался из припасов…

Катер было легко отыскать по запаху — я привык к «Ноль-Двенадцатому» как к своей куртке. Судно: металл и дерево, угольная пыль и прокаленность котла, узкие закутки грузового трюма, все еще хранящие тысячи былых запахов. Кофе и солонина, порох и керосин, воск и грубое сукно, апельсины и касторовое масло… В свое время наш катер немало потрудился во славу флота Ее Величества в грузовых портах и иных флотских местах.

Сейчас «Ноль-Двенадцатый» крепко спал с заглушенным котлом. Доносились столь знакомы мне рулады храпов и сопений. Этих симфоний стало куда меньше, это верно. Но катер спал и жил. А некто полумертвый ползал под кормой, шаря руками по истоптанной грязи…

…Ничего там не нашлось, в той грязи. Только острые как кремень мелкие осколки срезанной с винта трир-лианы. Инструмента мне не оставили. Все убрали, ублюдки этакие. Когда моя скользкая ладонь нашарила нечто массивное, сердце дрогнуло от радости. Но… Я не представлял, как можно лишить себя жизни лопатой. Кирка или заступ, еще куда ни шло, но лопата…

Опираясь на найденный инструмент, я поднялся на ноги. Голову предусмотрительно пригнул, памятуя, что корма катера не так уж высока…

Осязание подсказало что все на месте: корма, винт… Налипший ком водорослей на винте слегка поубавился — еще бы, парни трудились не покладая рук. Наверняка их посещала мысль удавиться на этом самом винте — предмете многодневных тщетных усилий. По иронии судьбы здесь повешусь я. Немного подогнуть ноги и все будет в порядке. Нужна всего лишь веревка.

Несомненно, ремонтируемый «Ноль-Двенадцатый» пребывал в хаосе и беспорядке, но я