Кроме того, нужно еще записать специфическую информацию — программы работы с информацией, а эти программы на носителях информации порой занимают места больше, чем обрабатываемая ими информация. Но разве это все?

А куда записать информацию подсознания — память, которая нами не осознается и не осмысливается, память, благодаря которой живые существа в некоторых случаях действуют автоматически?

Давайте я на паре примеров поясню, о чем пишу.

На земле масса птиц совершают перелет с мест гнездовий в места зимовки. Причем некоторые виды птиц, например чернозобая гагара или бурокрылая ржанка, на зимовку и обратно летят разными путями. Налет некоторых видов птиц умопомрачителен. К примеру, полярная крачка с мест гнездовий в Арктике улетает на зимовку в Антарктиду, пролетая в один конец 17 тыс. км. Да не прямо, а от одного болота к другому, от одного места кормления к другому, и так до 3 мес. перелета, т. е. птицы должны держать в памяти не просто направление полета, а координаты и маршруты к более чем 90 «аэродромам» промежуточных посадок.

В какой же памяти хранится маршрут этих пролетов? В мозгу? Но человеческий мозг совершенней птичьего, а какой человек возьмется запомнить местность на протяжении 17 тыс. км, да еще и пролетая над ней ночью и на высоте 9,5 км, как дикие гуси, да еще со скоростью до 100 км в час, как уже упомянутая бурокрылая ржанка Аляски? Более того, у некоторых видов птиц, к примеру у черных дроздов, в путь пускается только молодь, которая никогда не видела местности, над которой нужно лететь. Но ведь летят!

А возьмите североамериканскую бабочку «монарх». Вылупившись из личинок на севере США, она летит на зимовку за 3000 км в Калифорнию и Мексику со скоростью 95 км в день и с точностью, недоступной американским высокоточным ракетам «Томагавк». Вся популяция бабочек зимует из поколения в поколение на одних и тех же нескольких деревьях. А ведь бабочки откладывают яйца, из яиц получаются личинки или гусеницы, и только после того как гусеницы проживают свою жизнь, из них вновь получаются бабочки. Бабочки не то что своих родителей, они яиц своих не видят, старое поколение бабочек к моменту их отлета на зимовку уже гибнет, а монархи, никогда не видев маршрута, все равно летят и попадают точно туда, куда и тысячи поколений до них.

Значит, в какой-то их памяти маршрут перелета записан! Что — опять на хромосомах?

Мало этого, а как эта информация считывается с хромосом и при помощи чего передается? Вот сперматозоид оплодотворил яйцеклетку, образовалась первая клетка тела человека. Что дальше? Как от хромосом этой клетки передается информация о том, какой белок и в какое место второй клетки встраивать? Каким сигналом? А через 8 недель беременности? Как на периферию плода поступает сигнал, что клетка мышечной ткани должна, разделившись ядром, построить возле себя клетку костной ткани пальца руки? А клетке соединительной ткани каким образом поступает сигнал, что она должна создать клетку печени? Без ответа на эти вопросы бессмысленны все рассуждения «серьезных» ученых о количестве информации и о том, где именно она хранится.

Каким сигналом передается информация от хромосом? Звуковым? Исключено. Каким-то механическим, вибрацией? Исключено. Наиболее вероятны сигналы, создаваемые полями, — магнитные, электрические, электромагнитные. Но они изучены чуть ли не во всех величинах, на любых частотах, и если бы они были носителями информации, то их давно замерили бы и определили. На самом деле в теле человека замеряются очень слабые электросигналы, но это следствие функционирования организма, а не сигналы, дающие команду на его строительство или работу. Все, тупик! И можно сколько угодно болтать про информацию, «записанную в генах», но на хромосомах информации о человеке столько, сколько информации о котлетах в рукоятке мясорубки.

Нет, джентльмены, хромосомы клеток живых существ — это не хранилище информации об организме; для этого объем их слишком мал, да и считывать с них информацию невозможно. Хромосомный набор — это завод по изготовлению деталей организма (белков и остальных химических соединений) методом штамповки — это набор прессов, штампов и пресс-форм. А сборочный чертеж организма, чертежи его узлов, инструкции по сборке, эксплуатации, ремонту и воспроизводству хранятся вне тела — в том, что и есть мы.

Мы по отношению к нашему телу — как наше тело по отношению к надетой на него одежде. Когда человек умирает, мы считаем, что умираем мы. Это не так. На самом деле умирает только тело. А мы остаемся жить. Доказательств этому достаточно, но они для своего понимания требуют уже более сложных областей знаний, нежели арифметика.

Давайте подумаем над таким вопросом. Вот умирает наше тело, а мы, получается, переходит в какую-то новую для себя среду обитания. Является ли это для природы чем-то необычным, из ряда вон выходящим?

Нет, скорее наоборот, если судить по числу видов живых существ, которые претерпевают подобные изменения. На Земле около 1 млн видов насекомых, а энтомологи считают, что они открыли этих видов едва половину. Это самая многочисленная группа живых существ.

Возьмем, к примеру, стрекозу. Ее личинка живет на дне водоемов, это вполне оформленное живое существо. У нее шесть ножек, голова, глаза и водометный аппарат, с помощью которого она легко перемещается вдоль дна. Когда личинки не кормятся, то обычно зарываются в придонный песок или ил. Можно предположить, что если бы эти личинки имели интеллект, то тоже разделились бы на христиан, верующих, что после смерти души личинок переместятся в какой-то иной мир, и на атеистов, убежденных в том, что никакого другого мира нет, а весь мир — это ил у дна.

Но вот приходит время умереть, и личинка выползает по стеблю водного растения на воздух или просто на берег. И здесь умирает. В этот момент лопается ее панцирь, и она в виде стрекозы вылетает в этот новый для нее воздушный мир.

Так что было бы даже странно, если бы природа не наградила подобной возможностью человека — самое сложное существо на Земле, неизмеримо более сложное, нежели насекомые.

Законы природы все время усложняют жизнь, одновременно усложняются способы естественного отбора живущих особей. Самые первые и самые простые живые существа — микроорганизмы. Они просто делятся, а это означает, что естественный отбор должен пройти только сам этот микроб. Далее отбор усложняется: у червей его обязаны пройти самец, самка и их яйца. Далее законы природы продолжают усложнять организмы, одновременно ужесточается и усложняется их отбор. У рыб его должны проходить самец, самка, икринки и мальки, которые должны выжить без участия родителей.

Далее идут насекомые, которые проходят естественный отбор в двух жизнях! У них очень жестокий отбор: сначала его проходят яйца, оставленные без опеки родителей, затем они проходят отбор в первой жизни — в качестве гусеницы или личинки, как у стрекоз, затем они проходят естественный отбор во второй жизни — в качестве бабочек, стрекоз, пчел и прочих насекомых.