— И мне придется делать вид, что все идет как нельзя лучше — при моих-то долгах? — Он расхохотался и принялся разламывать веточку на мелкие кусочки и бросать их через плечо. — Нет уж, увольте. Мне это не по душе.

— Но ты мог бы приятно провести время, Бентли. Разве твои друзья там не будут? Разве тебе не хотелось бы познакомиться с новыми людьми?

Бентли с подозрением посмотрел на нее.

— Силы небесные, Хелен! Уж не задумала ли ты женить меня?

Она рассмеялась:

— Ничего подобного, успокойся. Ты не из тех, кто женится, Бентли. И все же ты мог бы завести себе более приличных Друзей.

Бентли остановился от неожиданности.

— Даже не верится, что именно ты говоришь мне об этом, Хелен! Ведь ты всегда была яростной поборницей идеи равенства. К тому же не все мои друзья такие отбросы общества, какими их считает Кэм. Огастус Уэйден, например, человек вполне благовоспитанный.

— И я того же мнения, — кивнула Хелен. — Он и его брат Теодор вполне приличные люди. Ты должен чаще бывать в их компании. И я уверена, что сезон они проведут в Лондоне.

— Ты так думаешь? — Он как-то странно взглянул на нее. — А мне казалось, что их можно заставить отправиться туда только по принуждению.

Хелен аккуратно обошла лужу на дорожке.

— В этом году должна впервые выехать в свет старшая дочь лорда Раннока.

Бентли очень удивился.

— Ты имеешь в виду маленькую Зою Армстронг? Но она еще ребенок, Хелен!

— Ей уже исполнилось семнадцать лет, — тихо сказала Хелен.

Почувствовав угрызения совести, Бентли вспомнил, что Зоя всего на год или два моложе Фредерики. Хотя Зоя казалась ему ребенком. Он смутно вспомнил приглашения, полученные им весной по случаю первого выезда в свет Фредди. Он тогда тоже очень удивился, однако отклонил их. Он был совершенно уверен, что Фредди для этого слишком молода.

Однако ему не казалось, что слишком рано вожделеть к ней, не так ли? Он тогда даже устыдился своих чувств. И теперь он почувствовал себя негодяем, причем очень, очень старым.

— Значит, ты это сделаешь? — прервала Хелен его скорбные мысли. — Ты останешься в Лондоне на сезон и примешь хотя бы некоторые из приглашений?

— Об этом не может быть и речи, — решительно заявил Бентли и ускорил шаг, вынуждая ее идти быстрее.

Вдруг у него словно мороз пробежал по коже. Он подумал, что у него, возможно, не будет выбора и ему придется участвовать во всех увеселениях, связанных с сезоном. Потому что к тому времени, как придут приглашения, он наверняка будет уже женат. А женатый человек принадлежит не только себе, но и обществу. Особое значение приобретет соблюдение внешних приличий. Парень уже не сможет допустить, чтобы его пинками выставляли из какой-нибудь вонючей пивной или занюханного борделя. Поведение мужчины в обществе отражается на его жене. А джентльмен никогда и ни за что не позволит себе поставить в неловкое положение свою жену.

И он тоже этого не сделает, печально подумал Бентли. Напротив, ему придется научиться быть тактичным и если уж позволять себе время от времени обычные удовольствия, то делать это с большой осмотрительностью. Как минимум хотя бы это он должен сделать ради Фредди. Остальную часть пути вверх по склону холма Бентли проделал, представляя себя очень благородным и правильным парнем.

* * *

Уинни Уэйден аккуратно сложила только что полученное письмо и положила его на середину чайного столика в малой гостиной.

— Пять недель! — воскликнула она, глядя отсутствующим взглядом на огонь в камине. — О Боже! Еще столько всего предстоит сделать! Думаю, надо нанять еще одну служанку в прачечную. И известить портниху. Надо, чтобы отложили рулон светло-голубого щелка для Зои. А еще шляпки и перчатки…

Тео, сидевший за фортепьяно, удивленно вытаращил глаза, ни разу при этом не сбившись. Гас оторвал взгляд от шахматной доски, за которой сидел с Фредерикой.

— Пять недель… до чего? — небрежно спросил он. — Право же, мама, перестань разговаривать исключительно сама с собой.

Фредерика, уже безнадежно проигравшая, откинулась на спинку кресла.

— Она читает письмо от кузины Эви, — тихо пояснила она. — Эви и Эллиот возвращаются из Шотландии.

— А потом мы сразу же отправимся в Лондон, — добавила Уинни со страдальческой ноткой в голосе. — Надо приготовить Зою к ее первому сезону, причем за очень короткое время. И тебя тоже, Фредди! Прошлогодними бальными платьями нам не обойтись.

Фредди в ужасе повернулась к ней:

— При чем тут мои бальные платья? Но Уинни уже погрузилась в расчеты.

— Потребуется не менее шести новых платьев, — бормотала она, загибая пальцы. — Правда, может быть, удастся переделать декольте на твоем шелковом платье цвета слоновой кости. Ты теперь как-никак уже не дебютантка.

Гас поставил своего коня в опасной близости от ее ферзя, но Фредди не обратила на это никакого внимания.

— Уинни, неужели я снова должна присутствовать на всех увеселениях сезона?

Уинни вскинула брови.

— Но ты уже представлена свету, дорогая, — заявила она. — Не захочешь же ты, чтобы бедняжка Зоя впервые выехала в свет без твоей поддержки? К тому же господин Эллоуз и его семейство будут там присутствовать. — Последние слова были произнесены с явным намеком.

Тео театральным жестом завершил сонату:

— Мы! Обречены!

— Да, Фредди, обречены, — подтвердил со своего места возле камина Майкл. Юный граф Трент снял ногу с латунной каминной решетки и допил свой стаканчик хереса. — Мы все поедем в Лондон, или моя сестра Эви пожелает узнать причину нашего отказа. На тебе по крайней мере не лежит унылая обязанность танцевать со всеми девицами, которых никто не пожелал пригласить на танец.

— Не лежит, потому что я одна из них! — Фредди вскочила со стула, чуть не опрокинув, шахматную доску. — И я не могу поехать, слышите? Просто не могу! — С этими словами она выбежала из комнаты.

— Ну вот, снова-здорово, — услышала она тихий голос Тео. — Какая муха укусила нашу старушку Фредди?

В гостиной воцарилось глубокое молчание, но Фредерика не остановилась. Она торопливо поднялась по главной лестнице, пробежала по коридору, потом по каменным ступеням винтовой лестницы поднялась в свою комнату в старой башне, открыла дверь и бросилась поперек кровати.

Она была недовольна собой. Ей было стыдно за свое вызывающее поведение. Она вела себя как ребенок, хотя ребенком уже не была. Но за последнее время она почему-то была не в состоянии сдерживать свои эмоции. Какая-нибудь несчастная заусеница могла заставить ее расплакаться. Что, черт возьми, случилось? С того вечера, когда Джонни порвал с ней, жизнь, казалось, уже никогда не сможет вернуться в нормальное русло. Всхлипнув, Фредерика зарылась лицом в подушку.