* * *

Сенатор Квинт Аврелий Симмах, встречаясь на вилле со старшим сыном, обычно спорил о том, что произошло с Западной Римской империей и кто был в том виноват…

Один раз, в прошлом, у них даже произошёл разлад, когда Одоакр совершил государственный переворот, почти четверть века назад.

Теперь же Италия только что была завоёвана остготским королём Теодорихом.

– Ну вот! – воскликнул Квинт Аврелий. – У нас новый король!.. И всё из варваров! – с горечью прозвучало у него.

– Сенат, сенат же оказался беспомощным! – кричал, доказывая отцу что-то, старший сын его, тоже сенатор. – Кто довёл до такого состояния империю, что у неё исчезла армия!.. Её – римская! Из римлян!.. Сейчас в армии только германцы, вестготы, остготы, вандалы, бургунды, франки, да ещё эти, как их – аланы!.. Римляне же настолько обленились, что не желают даже служить в армии, защищать свою родину!..

Перед ними, когда они задумывались в спорах об этом, разворачивалась потрясающая их истина: угасла слава римского имени…

Их, сенаторов, угнетало то, что сенат превратился при короле Теодорихе в декоративное учреждение: сохранил только своё название и церемонию заседания.

– Как орган политической жизни, тем более государственного управления, он уже не существует! – воскликнул Симмах-младший. – А что мы рассматриваем на заседаниях-то?! Второстепенные дела гражданской жизни Рима: правильное денежное обращение и тому подобное!.. И то это всё под присмотром чиновника короля, графа Аригерна, остгота!

* * *

У Аниция же рано появилась склонность к философским размышлениям и на религиозные темы.

И теперь Рустициана стала как будто отдаляться от него. То, что занимало, интересовало его, оставляло её равнодушной.

– Тебе неинтересно со мной? – с тревогой в голосе спросила она его однажды на прогулке по парку на их вилле.

– Ну что ты, дорогая! – воскликнул он.

– Да, сейчас дорогая, а как начинаешь спорить, обзываешь дурочкой! – со слезами на глазах вырвалось у неё.

Она вытерла слёзы, улыбнулась.

– А я всё равно буду твоей женой! – по-детски, непосредственно завела она всё то же. – Хотя бы и дурочкой!.. Ты никуда не денешься от своей дурочки!..

Со смехом запрыгала она на одной ноге вокруг него, повторяла и дразнила его…

«Какая же она ещё ребёнок!» – мелькнуло у него; взирая с симпатией на неё, только сейчас он заметил, что она уже не та девочка, что шесть лет назад встретила его у порога их виллы.

Свадьбу они, Аниций и его постоянный оппонент в спорах Рустициана, справили через четыре года у себя, на вилле Симмахов. Гостей было немного. Сказалось настроение и ситуация в Риме и в Италии в целом, она стала Остготским королевством.

Рустициане исполнилось пятнадцать лет, возраст, в котором в Риме и Византийской империи выдают девушек замуж.

Боэцию же в том году было семнадцать.

После свадьбы он стал изредка оставаться в доме своего отца, увлечённый занятиями, работой.

Дом покойного патриция Флавия Манлия Боэция находился недалеко от центра Рима, на улице Патрициев. Это был двухэтажный дом, десяток комнат. Верхний этаж жилой – спальные комнаты и комнаты для занятий. Внизу кухня, столовая, комнаты прислуги. Над некоторыми постройками нижнего этажа не было верхнего этажа, как у многих других домов богатых римлян. Дом был отгорожен высокой каменной стеной от соседних домов. Небольшой дворик, достаточно зелени, кусты, деревья, цветочные клумбы… Какое-то непонятное сооружение из досок в углу садика.

Комната молодого хозяина, Аниция Боэция, находилась на втором этаже. Там же, рядом с его спальной, была расположена большая библиотека, отделанная мрамором и слоновой костью. Выглядит роскошно. В ней хозяин проводил большую часть своего времени, когда жил в этом доме, а не в доме семейства Симмахов.

В один из дней знойного летнего полудня к дому подкатила коляска, вся в пыли после дальней дороги.

Из коляски вылез малый лет двадцати пяти, чернявый, тоже весь в пыли, усталый, еле держался на ногах.

– Это дом Боэция? – спросил он слугу, торчавшего у ворот дома.

– Да, – ответил тот.

– Проводи меня к хозяину, Аницию Боэцию! – попросил он с хрипотцой пересохшим горлом. – Скажи, к нему прибыл королевский курьер из Равенны!..

Слуга открыл ворота, впустил гостя и прошёл с ним до дома, поднялся на невысокое крыльцо, открыл дверь, зашёл с гостем в переднюю залу.

– Хозяин!.. До вас курьер от короля из Равенны! – крикнул он громко, чтобы было слышно на весь дом.

Прошло несколько секунд тишины. Затем на втором этаже послышались быстрые шаги мягко ступающего человека, и по широкой лестнице спустился со второго этажа Боэций. Он быстро подошёл к курьеру, сунул ему для приветствия руку.

– Аниций Боэций!

Курьер протянул ему конверт, запечатанный королевской печатью.

– От начальника королевской канцелярии Флавия Кассиодора!.. Велено вручить лично!

Он слегка поклонился хозяину дома, попросил воды. Ему принесли воды, он напился, поблагодарил за услугу, повернулся и покинул дом Боэциев.

Аниций, не ожидавший этого визита, некоторое время стоял в растерянности. Затем он быстро вскрыл конверт и прочитал послание. От того, что он прочитал, он буквально подскочил от восторга на месте, затем кинулся по лестнице на второй этаж. Оттуда он скатился уже одетый по-дорожному, бережно прижимая к груди драгоценный конверт.

Вскоре он уже был в доме Симмахов, который находился неподалёку, на этой же улице Патрициев. Там, когда он зачитал всем это послание, поднялся такой крик, что сначала даже непонятно было, из-за чего кричат.

Затем, когда все немного успокоились, послание перечитали ещё раз. В нём король Теодорих просил Боэция, которого рекомендовали ему как знатока музыкальной эстетики, подобрать, на своё усмотрение, хорошего кифариста с тем, чтобы послать его ко двору дружественного короля франков Хлодвига.

Первой пришла в себя Рустициана. Она подскочила к Аницию, поцеловала его.

– Какой же ты у меня умница и умелец! Раз сам король обращается к тебе с просьбой!.. Постой, постой! А разве ты знаешь, кто хорошо играет на кифаре?[33] – округлила она от испуга свои прелестные глаза.

– А как же! Не зря же я занимался музыкальной эстетикой последние годы!..

Рустициана облегчённо рассмеялась и, уже не стесняясь никого из присутствующих, стала целовать его.

Это поручение короля Теодориха вскоре Боэций выполнил. И он проводил кифариста сначала в Равенну, оттуда уже к королю Хлодвигу, в столицу франков Тур.

В середине июня следующего, 505 года Симмах и Боэций приехали на виллу из Рима, с заседания сената. Лица у них светились от возбуждения.

Собралась вся семья.

Симмах призвал всех к вниманию.

– Сегодня на заседании сената было вынесено прошение о наделение вот его, – показал он