— Папа! — крикнула Мария. — Папа, эта женщина обманула тебя! Она просто хочет украсть кулон!

Горбатая Мириам поджала губы и скорбно покачала головой.

— Не смей клеветать! — проревел Абрахам. — Снимай…

Мария, закусив губу, ринулась на отца. В последний момент она поднырнула, скользнула под вновь поднятую руку. Краем глаза увидела, как встает, подается наперерез старуха, но медленно, мучительно медленно. Хлопнула дверь, и Мария выскочила на улицу. Абрахам бросился было следом, но остановился. Провел рукой по лицу, с недоумением взглянул на кнут, все еще зажатый в кулаке. В ушах звенело. Он с неприязнью покосился на странницу, которая вдруг показалась неприятной и даже опасной — куда только подевалась милая старушка, посвятившая себя Богу.

— Она вернется, — уверенно сказал Абрахам — скорее сам себе, чем Горбатой Мириам. — Куда ей идти? Здесь ее никто не примет, побоявшись оскорбить меня, а уходить из города — самоубийство. Мария очень скоро вернется.

Но он ошибался.

В «Пиццерии» было битком; пропахший пивом и табаком воздух гудел от множества голосов. Марию встретили радостным ревом. Она увернулась от чьих-то объятий, от потянувшихся к ней липких губ, огляделась. Конечно, все здесь уже пьяны, но Марии нужен был только один, инженер-бельгиец. В отличие от шумных кубинских летчиков, выпивающих каждый день, он страдал запоями — три-четыре раза в год, не чаще, но зато — шумно, безобразно, до драк, каталажки и галлюцинаций. Остальное время он оставался тих, трезв и приветлив; однако дома ему бы не обрадовались, и после ухода бельгийцев инженер предпочел остаться в Конго. Мария знала, что он совсем недавно вышел из запоя; знала также, что месье Поль когда-то слыл неплохим пилотом и что свое немаленькое наследство он промотал в рулетку. Этого было достаточно.

Разглядев среди черных курчавых голов розовую лысину Поля, Мария протиснулась за его столик.

— Что ты делаешь здесь так поздно, детка? — спросил инженер и отечески положил ладонь на коленку Марии. — Преподобный Абрахам, наверное, волнуется.

Сидевший рядом с ним авиамеханик радостно хохотнул. Мария пожала плечами и вынула из руки бельгийца стакан. Отпила, томно прикрыв глаза, и улыбнулась, почувствовав вкус воды с лимоном. Как она и рассчитывала, Поль был абсолютно трезв.

— Мне надо в Лулаборг, — сказала она. За столиком расхохотались, но Мария смотрела только на Поля. Инженер покраснел.

— Ты же знаешь, что там война, детка, — сказал он. — Зачем тебе?

— Соскучилась по Габриэлю.

— Завидую твоему братцу. Какой толк? Лучше бы ты соскучилась по мне. И как ты собираешься туда попасть?

— Самолетом, — нежно улыбнулась Мария.

— Давай, Поль, отвези красавицу, — подначил один из пилотов. Поль с растерянной улыбкой провел ладонью по лысине, покачал головой.

— Ой, — огорчилась Мария. — Это, наверное, опасно? Говорят, этот их командир, Тату, велит стрелять по всему, что движется. Какая я глупая! Если бы я подумала раньше — конечно, не стала бы просить вас… подумать только — вы готовы были лететь со мной прямо на партизанскую базу! Какой ужасный риск!

Поль приосанился и поглядел по сторонам. Летчики явно прислушивались к разговору.

— Тату! — фыркнул механик. — Дурацкая кличка. Кого они хотят обмануть? Все же знают, кто там заправляет на самом деле.

— Кто же? — широко раскрыла глаза Мария.

— Скажу на ушко, — ухмыльнулся механик.

Девушка послушно склонила голову, и механик прошептал имя.

— Не может быть! — воскликнула она, отстраняясь и испуганно округляя глаза. — Бедный Габриэль, ему, наверное, очень тяжело там. Говорят, этот… Тату — очень суровый человек. Конечно, это слишком опасно — прилететь в лагерь самого Че Гевары…

— А что тут такого? — небрежно спросил Поль.

— Ставлю пятьдесят баксов, что у тебя ничего не выйдет, — снова встрял механик, и Мария мысленно заверещала от восторга.

— Эй! — заорал Поль. — У кого тут под рукой что-нибудь летающее?

Мария подняла на бельгийца сияющие глаза и улыбнулась нежнейшей из улыбок.

— Неужели?..

— Я доставлю вас к брату сегодня же, мадемуазель, — чопорно произнес инженер.

Жестяные стены бара завибрировали от одобрительного гула.

— Я, пожалуй, с вами, — сказал один из пилотов, вставая. — На моей посудине и полетим.

— И что нам за это будет? — спросил бельгиец у Марии. Та лишь молча улыбнулась в ответ.

Лулаборг, Конго, май 1965 года

Они вылетели на рассвете; некоторое время внизу виднелась лишь желто-коричневая, в редких сероватых пятнах баобабов и акаций саванна, но вскоре равнина сменилась предгорьями, плотно поросшими лесом. Черно-зеленые волны вставали на много километров вокруг, и Мария уже начала беспокоиться о том, как они будут приземляться, но тут в лощине мелькнуло светлое пятно, и самолет зашел на круг над небольшим поселком. Деревенька с воздуха выглядела мирно, и единственную взлетно-посадочную полосу охраняли только двое солдат в форме правительственных войск. Похоже, симба успели оставить поселок — то ли после неудачного боя, то ли просто за ненадобностью. Полоса была грунтовая, но идеально выровненная, политая маслом, чтобы прибить пыль, — посадка оказалась неожиданно мягкой. Стоило Полю высунуться из кабины — и на него направили дула двух автоматов.

— Эй, эй! — возмущенно воскликнул бельгиец и поднял руки. — Я свой!

Мария выглянула из самолета и улыбнулась часовым — нежно и печально.

— Я ищу своего брата, — прокричала она, пытаясь перекрыть шум моторов.

На лицах часовых появилось напряженное недоумение, и Мария беспомощно оглянулась на пилотов. Окончательно протрезвевший к тому времени кубинец помахал под носом солдат какими-то бумагами.

— Особое задание! — проорал Поль, перехватил листки с печатями и вручил их солдатам. Мария присмотрелась — это были гостиничные квитанции. Она отвернулась и прикрыла рот рукой, не в силах смотреть, как часовые тщательно изучают бумажки.

— Эту даму необходимо доставить на базу партизан, — важно сказал Поль.

— Но мы не знаем, где… — начал было говорить один из солдат, но второй вдруг ткнул его локтем. Теперь они внимательно рассматривали купюру, каким-то образом затесавшуюся между квитанциями.

— Придумаете, как доставить на место девушку, — получите еще столько же, — сказал кубинец. Часовой нежно погладил карман.

— Это очень трудно и опасно, — сказал он, приоткрыв в улыбке крупные желтые зубы. — Вы же понимаете, мы не можем оставить пост и отправиться в тайный лагерь врага. Мы даже не знаем, где он. И мы боимся. Люди Тату стреляют без предупреждения.

— Не могу поверить, что такие храбрецы боятся каких-то дикарей, которые не знают, с какой стороны берутся за автоматы, — сказал Поль. — И конечно, храбрость достойна награды…