Кто из вас искренне, от всего сердца, хочет быть неудачником? Вот вы и играете в свое искусство, потому что иначе придется всерьез «страдать за все человечество». А ведь достаточно делать работу так, как вы считаете должным и ориентируясь на требования рынка; продавать ее и feel good. На самом деле никакого «беззаветного служения» никто от вас не требует. Потом, если захотите напустить дыма и отвести прочь возможные потоки злобы и зависти, будете надевать маску «не от мира сего» для встреч с читателями.

Микеланджело (1475–1564)

Влиятельность прекрасна

Вазари писал, что «Давид» Микеланджело «отнял славу у всех статуй, современных и античных, греческих и римских». Ну, Вазари, в принципе, писал, трясясь от восхищения, ведь его королевское внимание не может быть направлено на что-то обыкновенное. К тому же лесть была официальным языком тех, кто жил своим трудом среди знати, поэтому, встречая цитату основателя искусствоведения, не спешите понимать ее буквально. В данном же случае, действительно, одну только руку «Давида» художники бесконечно вставляли в свои картины еще сотню лет.

Микеланджело родился в бедной аристократической семье. К счастью, его талант был рано оценен. Например, когда Пьетро Торриджано сломал Микеланджело нос, все встали на сторону нашего героя. Хотя, зная характер художника, скорее верится, что он мог получить по заслугам за язвительные насмешки.

Микеланджело взрослел при дворе Лоренцо Медичи во Флоренции, соответственно, став другом детства пап Римских Льва Х и Климента VII. Не торопитесь завидовать – такое редкое для художника везение отягчалось семейкой, которая всю жизнь висела на кармане мастера.

Выдающийся воин Юлий II, понимая, что этот тридцатилетний художник может создать памятник, достойный его хитрого гения, вызывает Микеланджело в Рим. Войны, которые ведет Флоренция, постоянно отвлекают художника от работы. Раздоры между правителями и городами требуют занять чью-то сторону, хотя мы не видим в характере Микеланджело желания слиться с какой-либо общностью. Но даже мощная индивидуальность вынуждена покупать еду, а значит, считаться с реалиями того времени, в котором живет.

Поговорим о некоторых из его шедевров.

Конечно, мы можем позволить себе отвлечься от интриг и посмотреть на саму роспись плафона Сикстинской капеллы («Страшный суд» выполнен позже). Но прежде хотелось бы проговорить один момент касательно ее имиджа. Микеланджело работал один. Вызванные им живописцы из Флоренции работали так, что переделывать за ними оказалось дольше, чем писать самому с нуля. Фреска была закрыта для публики четыре года. По окончании работ мастер уничтожил подготовительные рисунки.

Зрители совершенно искренне называли ее божественной. Небанальный, не разгадываемый до конца (так интереснее) замысел (а именно выбор и последовательность сюжетов). Титаны. Мощные движения. Красота. И всё это сделал один человек.

Так как люди не видели «пота» (слова Микеланджело), у них сломался шаблон. Они поверили в Деда Мороза.

Да, композиции совершенны. Но это совершенство не упало с неба на голову художника. Он придумывал варианты, используя в том числе то, что уже видел. Отбирал, оперируя вкусом, воспитанным при дворе Медичи. Его гениальность складывается из понятных повседневных профессиональных действий.

Однако художникам выгодна аура божественности, и они активно ее используют.

Неизменный интерес вызывают мускулистые женщины, в частности, Ева. Во-первых, натурщиками были мужчины (очень нетерпимое к женской сексуальности время), хотя изобретательные художники разживались своими натурщицами. Во-вторых, по тому, какой злобной и трусливой изображена Ева, можно предположить, что художник желал показать ее персонажем второго сорта. В его мире супергероев было место только для могучих тел.

Про ориентацию точнее будет сказать – «одиночка». В старости художник тянулся к юноше Томмазо дель Кавальери, но тогда не было гормональной терапии, и, скорее всего, это просто было желанием подпитаться свежей энергией.

Через двадцать пять лет художник вернулся в Сикстинскую капеллу. Он уже не был молодым мужчиной, которому легко было что-нибудь навязать. Одновременно ему приходилось все-таки играть по правилам.

Обратите внимание, что самого дорогого цвета – синего – во фреске «Страшный суд» больше. Молодой Микеланджело подписал договор на плафон, не разобравшись, что краски должны покупаться отдельно и желательно за счет заказчика. Так как он хотел заниматься одной скульптурой, то, естественно, не вникал в тонкости чужой специализации. А поскольку был гордым и нелюдимым человеком, то не имел доброжелателя, который мог и захотел бы подсказать эти нюансы. Говорят, что, увидев плафон, Юлий II расстроился. Где же синенький? На что художник ответил, что писал святых, а они были бедны.

В «Страшном суде» лазурита через край.

Небанальность, которой поколение назад Микеланджело удивил всех, здесь граничит с максимальной свободой, а если отбросить политкорректность, является хамством. Безбородый Христос – смело и необычно. Святые нагишом (позже их прикрыли тряпочками) – прямое нарушение норм. Крестные отцы того времени устраивали оргии у себя дома, а на людях носили мантии и призывали окружающих к смирению. А вот заметная фигура царя Мидаса – простое человеческое хамство. Бьяджо да Чезена, церемонимейстер папского двора, докучал гению придирками относительно того, что верховное божество может размахивать причиндалами в главной капелле католического мира. Другими словами, господин да Чезена исправно выполнял свои обязанности. Микеланджело изобразил его с ослиными ушами (мол, вот как он разбирается в искусстве), а чтобы было совсем доходчиво – еще и со змеей, кусающей изуродованного Бьяджо да Чезену за член.

Микеланджело. Пьета Ронданини

Просто представьте, что это произошло бы сегодня. К счастью, авторитет художника был уже настолько высок, что папа взял его сторону. По слухам, он сказал разъяренному Бьяджо, что не волен повлиять на Микеланджело, так как заправляет всем в раю, а значит, Мидас из ада – вне пределов его юрисдикции.

Интересно, была бы сверхпроизводительность художника такой же, если бы его характер был чуть более жизнелюбивым? Если бы у мастера была романтическая жизнь, круг друзей, характер, пригодный для светской беседы… Казалось бы – нет, потому что все пожирает время. Но ведь тогда он был бы более сговорчивым. Микеланджело мог бы набрать таких помощников, которые стали бы его руками – как Рафаэль, Бернини, Рубенс, а не вытаскивать всё на себе ценой здоровья.

Это не XX век. Это неоконченная предсмертная работа Микеланджело из замка Сфорцеско. Правда же, берет за нерв – как современная хореография?

Мы часто сталкиваемся с «современностью» работ прошлого. Если посмотреть на это внимательнее, можно заметить, что всё есть всегда. Но мы принимаем за историю искусства только мейнстрим. Нам удобнее классифицировать и удивляться тому, что не помещается в рамки. А сверху мы надеваем идею прогресса, придуманную блаженным Августином. Ведь так приятно чувствовать себя прогрессивнее (какое насыщенное конкретным смыслом слово) предков просто оттого, что ты жив. Чуточку более продвинутым, чем все умершие, включая живших на полную катушку гениев-гедонистов.