Возможно, самые большие опасности таят высокомерие, самодовольство, а также способность оборонять эти самодовольство и высокомерие. Признание того, что нечто не отвечает требованиям, есть прелюдия к переменам. Оборона же высокомерной точки зрения есть отрицание всякой необходимости в переменах. Если мы считаем, что 1наши мыслительные привычки совершенны — в это свойственно верить многим людям, — нам никогда не увидеть потребности в дополнительных мыслительных привычках (творческих, конструктивных, относящихся к дизайну в широком смысле слова и так далее). Мы всегда в состоянии защитить нашу мыслительную культуру, поскольку это система веры, основанная на концепциях истины и логики. Всякая система веры задает для себя рамки восприятия, в пределах которых ее критика невозможна. Высокомерие логики заключается в том, что если мы ведем логически безупречный спор, то обязательно должны быть правы: «Я прав — вы заблуждаетесь».

Вместе с тем ценность любого логического вывода зависит как от применяемой логики, так и от исходных восприятий и значений. Неисправный компьютер выдаст чепуху в качестве результата. Компьютер, работающий безупречно, тоже выдаст чепуху, если в него ввели неверные данные. Ученики узнают эту истину как аксиому одной из первых на уроках информатики.

Каждый студент первого курса знает, что самая замечательная логика ничего не сделает, если восприятия, с которыми она работает, неадекватны. А впоследствии мы просто забываем про эту истину. Есть три причины для этого. В стабильных обществах, где создавались правила логики, легко было прийти к предположению, что некоторые аксиомы или восприятия являются универсальными и подлежат принятию на веру. Например, лишь много позднее было показано, что аксиомы, на которых Евклид основал свою геометрию, являются весьма частным случаем и применимы только к плоскости. Вторая причина состоит в нашем предположении, что сама логика может быть использована ретроспективно в обоснование восприятий. Это опасная и вводящая в заблуждение иллюзия. Третья и, возможно, наиважнейшая причина состоит в том, что мы не знаем, как обращаться с восприятиями.

Высокоинтеллектуальный человек всегда способен выиграть спор, подбирая восприятия, значения и обстоятельства таким образом, чтобы они вписывались в логику его рассуждений.

Наивысшая опасность, возможно, связана не с высокомерием, с которым мы обороняем нашу существующую мыслительную систему, а с самодовольной успокоенностью, с которой мы держимся за нее, поскольку не в состоянии придумать ничего лучшего. Успокоенность означает, что мы тратим столь много интеллектуальных сил, ресурсов, построили на основе их систему образования и столь высоко почитаем существующие мыслительные методы, что у других методов мышления, гораздо более необходимых нам, просто не остается никакого шанса. Практически нет свободных ресурсов, и многие педагоги говорят мне, что просто нет времени на обучение мышлению в школе.

Мы прикованы к учреждениям и структурам в нашем обществе точно так же, как мы прикованы к своим убеждениям. Парадокс состоит в том, что мы продвигаемся в будущее, осознаем необходимость перемен, а возможностей для осуществления перемен становится все меньше, поскольку все приковано к своим местам и разложено по полочкам. Мы столь свято верим в силу аргумента в деле нападения и обороны, что не способны увидеть, что нечто может быть истинным, но одновременно неадекватным в рамках более обширной системы. Обороняя то, что имеем, мы отказываемся признавать существование такой более обширной системы. Мы не способны понять, что доводам, посредством которых мы защищаем логический спор, не хватает конструктивных и творческих аспектов, которые нам столь сильно нужны. Ввиду всего этого назрела необходимость предложить, обосновать, популяризировать новый Ренессанс и работать над его реальным воплощением.

* * *

Есть люди, которые отвернулись от жестких рамок, доводов и словесной игры традиционного мышления, и в результате вообще отошли от мышления. Они обратились к духовным исканиям, эмоциям, холистическим учениям, мистицизму, заботе о будущем человечества и природы. Такая духовная направленность всегда являлась важной составляющей в развитии как индивидуумов, так и общества в целом. Может, этого достаточно?

Обществу надо конструировать и строить мосты. Кто-то должен обеспечивать работу экономических систем. Люди нуждаются в услугах здравоохранения. Достаточно ли иметь правильное отношение к делу и руководствоваться правильными ценностями, чтобы все это делалось должным порядком? Спиритуализм Востока сопровождается пассивностью и принятием мира в том виде, каков он есть, что может образовать некую полную философию только в том случае, если в число принимаемых вещей включать и то, что в некоторых обществах считается неприемлемым (нищету, болезни). Более того, упование на добрую волю работает наилучшим образом в пределах малого сообщества, где большинство во многом одинаково воспринимает мир и разделяет между собой общие ценности. Не следует также забывать, что внутренние чувства, истина и правота могут оказаться слабой защитой против опасностей непогрешимости.

Какими бы полезными ни были направления новой эры, я не считаю, что нам следует отказываться от использования превосходного ресурса, коим является человеческий разум и его продукт — мышление. Напротив, нам следует максимально развивать в себе мыслительные навыки, являющиеся более конструктивными и креативными[7], чем те, которыми мы обладаем сейчас. По этой причине нам нужны не просто ценности новой эры, а мышление нового Ренессанса. Ценностей недостаточно. Мышления недостаточно. Нам нужны и восприятия, и ценности, и мышление.

* * *

Недостаточно того, чтобы мышление наше стало более позитивным и конструктивным. Если бы речь шла лишь об этом, я не стал бы писать эту книгу. Разумеется, необходимо убеждать людей, что им следует быть более конструктивными и позитивными в своем мышлении, и есть те, кто способен это делать гораздо лучше меня. Здесь же мы имеем дело с чем-то гораздо более фундаментальным и серьезным, нежели увещевания. Если данная книга кажется вам содержащей критику самих основ нашей традиционной мыслительной культуры (описательность, противоречие, дихотомия[8], логика, язык, спор, анализ данных, история и так далее), это потому, что она, собственно, этому и посвящена. Теперь, когда мы столь многое знаем о самоорганизующихся информационных системах, мы вполне можем начинать подвергать сомнению общепризнанные достаточность и совершенство традиционных привычек мышления. Означает ли это, что наши традиционные методы мышления ошибочны или ложны?