Девушка быстро оделась и, на ходу набирая Орлову, понеслась вниз по лестнице.

— Денис Олегович, у нас, похоже, внезапная проверка.

— А? Что? — ответил сонный голос, — Какая проверка? С чего вы взяли?

— С того, что три минуты назад на территории госпиталя приземлился вертолёт медицинской службы округа. А эвакуировать мы никого не собирались. И офицеры оттуда вылезли с большими звёздами на погонах. А один — вообще с огромными Что делать- то?

— Блииин… Короче, Королёва. Гостей встречаете. Представляетесь по уставу. Мило улыбаетесь. На вопросы отвечаете только "Так точно" и "Никак нет". И вообще, побольше молчите, в дискуссии и споры ни с кем не вступайте. Свою правоту тоже отстаивать не надо, огромная человеческая просьба! Я через пятнадцать минут буду.

Запыхавшаяся Марьяна выбежала на плац. Выпрямила спину, и чеканя шаг, направилась к проверяющим. На половине пути поняла, что забыла кепку. Камуфляж натянула за полторы минуты, а про головной убор даже не вспомнила. Стоять перед старшим по званию с непокрытой головой — грубейшее нарушение устава. Как же теперь представляться?

Хотя, зачем? Кто из этих троих её не знает?

— О, стрекоза! — развел руками высокий полковник, — Ты как тут очутилась?

— А я думаю, чего это Андрей Михалыч нас в самый дальний гарнизон ни свет ни заря потащил? — заулыбался второй, — А он, оказывается, по дочке соскучился. Ты давно тут, Марьянка?

Девушка улыбнулась, но решила действовать по уставу. Вытянулась в струнку перед генералом, приложила руку к голове (ну и пусть не покрыта, отец всё равно найдёт к чему придраться) и чётко доложила: — Товарищ генерал-майор, разрешите представиться. Начальник терапевтического отделения войсковой части 34555, дежурный по госпиталю, лейтенант медицинской службы Королёва.

— Обувь не по форме, — скривившись, кивнул отец на защитного цвета найковские кеды, — без головного убора… Позорище… Хоть воспитывай, хоть не воспитывай. А ещё офицер, лейтенант медицинской службы, называется… Чего молчишь?

— Так точно. Позорище, товарищ генерал- майор, — отрапортовала Марьяна, с невозмутимым лицом, продолжая держать руку у виска.

Оба полковника прыснули. — Издеваешься? — ещё сильнее нахмурился отец.

— Никак нет.

— Михалыч, команды "вольно" ты ей не отдавал… — насмешливо напомнил один из офицеров.

— Вольно, — сквозь зубы процедил генерал.

— Здрасьте, дядь Борь, дядь Ген, — просияла улыбкой Марьяна, целуя офицеров в гладко выбритые щёки, — Пойдёмте, я распоряжусь насчёт завтрака.

— Позже. Развели тут панибратство, — рыкнул отец, — Разговор у меня к тебе серьёзный. Веди куда-нибудь, где нет лишних ушей. И командира вызови.

— Нет его, в отпуске. Начмед исполняет обязанности. Уже позвонила. Скоро будет. Марьяна привела проверяющих в своё отделение. Распорядилась, чтобы организовали кофе с бутербродами и, внутренне содрогаясь, зашла к себе в кабинет. Разговор с отцом ничего хорошего не сулил. Андрей Михайлович стоял спиной, разглядывая содержимое книжного шкафа.

— Смотрю, ты решила здесь надолго обосноваться? Половину домашней библиотеки перетащила.

— Честно говоря, думала, тут даже интернета не будет. Справочниками запаслась. Готовилась к худшему.

— Как же тебе удалось меня вокруг пальца обвести? Мамка, наверняка, помогла. Брехать обе научились виртуозно. Честное слово, ничего не заподозрил.

— Что значит — брехать? Я давно тебе говорила, что замуж в ближайшее время не собираюсь. Тем более за Даника. И если будешь продолжать на меня давить — уеду.

— Ну и дура. Я в первую очередь для тебя стараюсь.

— Не надо так стараться, пап. Я как-нибудь сама.

— Ты ещё молода и глупа. В любовь и прочую синтементальную ерунду веришь. Это пройдет со временем. Встретишь своего персонального мерзавца. Обожжёшься — узнаешь по чем фунт лиха… Вернёшься, как миленькая. Поймёшь, что я был прав. Огонь, сильные чувства — это хорошо, но недолго. А вот трезвый расчёт… На нём построена и функционирует вся современная цивилизация.

— То есть, хочешь сказать, на маме ты женился по холодному расчёту?

— Нет. Но наш путь был слишком сложным. Сейчас бы я поступил по-другому. И поэтому не хочу для тебя такой же судьбы.

— Почему?

— Потому, что то, что вначале принимаешь за любовь, часто оказывается пустышкой. И тот, кого считаешь судьбой, испаряется без следа. Прежде чем твоя мать стала моей, прошло много лет. И за эти годы она мне всю душу наизнанку вывернула… Думал, сдохну… А уж её родители… — отец тяжело вздохнул и махнул рукой, — Ты — моя единственная дочь. Не хочу, чтобы у тебя было так же… Поэтому пытаюсь обеспечить сытую, спокойную жизнь с человеком, который тебя никогда не обидит. С нормальными свёкром и свекровью…

— Пап..

— Ладно, вернёмся к нашим баранам… Лучше скажи мне, кто же такой бесстрашный, тебе рапорт и приказ о переводе, минуя меня, подписал? — нахмурив брови спросил отец.

Марьяна развела руками: — Не поверишь, папочка, но там красуется твоя подпись.

— Как, моя?

— А вот так. Всё подавалось в общем порядке. Я не виновата, что ты документы не глядя подмахиваешь.

— Найду кто подсунул — уволю на фиг, — зло проговорил Андрей Михайлович.

— Всех не уволишь, — усмехнулась девушка.

Генерал покрутится в кресле, и скрестил руки на груди, испытывая дочь тяжёлым взглядом: — Значит, самостоятельная ты у меня стала… Не спросив совета отцовского решила жизнь строить… Что-ж, не буду мешать. Но и помогать тоже не буду. Сама — значит сама. Единственное — в жилье служебном ремонт помогу сделать. Чтобы гостей пригласить не стыдно было. Три года отслужишь в этом захолустье. И жить будешь на одну зарплату. Заскулишь или за помощью обратишься — в тот же день забираю домой. И на моих условиях. Выдержишь три года — признаю что был не прав и отстану. По рукам? — вопросительно посмотрел отец и протянул раскрытую ладонь.

— По рукам, — пожала широкую медвежью лапу Марьяна и хитро улыбнулась, — Только не дождёшься, не заскулю.

— А это мы ещё посмотрим… — ухмыльнулся генерал, разрывая рукопожатие, — Ну, где там твой начмед?

Денис, гладко выбритый и хорошо пахнущий, влетел через КПП и, сломя голову, понёсся в терапию. Так быстро он не собирался со времён учебных тревог в академии.

Когда в пять утра раздался звонок от Королёвой, у него замерло сердце. Сегодня и так спал плохо. Перед глазами вставали картины одна страшнее другой: взрыв, пожар, наводнение, землетрясение разом. И посреди этого великолепия Марьяна Андреевна собственной персоной, как ни в чём не бывало плетущая косу и невинно пожимающая плечами. Дескать, извините, так получилось, не мой день…