на беспощадной радикальности, на сокрушении стереотипов, на их обнаружении и вскрытии, на их уничтожении, и так Сорокин всегда работал, но теперь он ищет место в истории, хочет обустроить себя в вечности, а это вам не лобио кушать, не романы сочинять, радикальность лучше сдать в утиль и солидной писательской поступью идти по опрятному демисезонному Берлину, выйти в заснеженный подмосковный сад, чистый, невинный, играть в нем с собакой, разжигать камин, обниматься с трехсотлетним деревом, дубом из "Войны и мира", липой из "Доктора Фаустуса", сказать, что хочется написать про зимний день, только про это, такой сюжет, и что человек один во вселенной, и никаких братьев по разуму нигде нет, тоже ведь сюжет.

И уже неважно, где тут открытие, а где штамп, что пафос, а что пародия, это конструкция, деконструкция или простодушный порыв - есть художественный объем, и он сам себя изъясняет, и снег под ногой скрипит, и веселым треском трещит затопленная печь, и собака летит по парку, а мы летим во вселенной одни, совсем одни, впереди огромное дерево, которое нас питает, и вечность, и чернота, и белый сад, и петухи опевают ночь.

Сладостно и радикально. Салон, сомкнувшийся с совриском 160 лет назад.

Как было раньше, в индустриальные, феодальные и проч. времена? Сначала долго и скрытно торговались, потом широковещательно объявляли о милосердии. Не то нынче, в медийные времена. Сначала трубят о милосердии, потом тягостно неопрятно торгуются.

Самое сильное впечатление этого лета - Свияжск, дивный остров, Богом поцелованный, на нем главный Богородице Успенский монастырь, с которого этот остров и начался, в монастыре краше других сам Успенский собор, там редкой подлинности и сохранности фрески 16 века, но не все они доступны, лучшие находятся в алтаре, куда меня благословил войти отец Варсонофий - строгий, со смеющимися глазами, похожий на Алёшу Карамазова. В алтаре самое драгоценное, что есть на острове, - фреска Успение Пресвятой Богородицы. Она перед вами. Завтра Успение. Всех празднующих поздравляю!

Зашла тут речь про абьюз, есть ли такое слово по-русски, нужно ли оно. Ведь слова, в последние годы возникшие, почти все - мусор: зачем потребовался клининг, что добавил к привычной прекрасной уборке? Ничего. Долой стартапы, кейсы, брифы и прочие виньетки ложной сути, вместе с мучительным для слуха коворкингом их надо собрать на совок, донести до унитаза и слить воду.

Но с абьюзом сложнее.

Абьюз ведь не злоупотребление, не оскорбление, не надругательство, не издевательство, не нарочитая жестокость, не дурное обращение, а все это вместе, воспринимаемое как насилие. Кем воспринимаемое, почему? По-русски нет этого слова, потому что нет такого восприятия. Как насилие воспринимается только насилие. В России нет свято охраняемого личного пространства, надругательство у нас бывает только над символом - над знаменем, над гимном, над иконами, Пусси Райот, известное дело, надругались, а над частным лицом как можно надругаться, кто тут такая цаца?

Отдельный человек не является ценностью, скорее, наоборот, он абсолютное меньшинство и, значит, будущий враг, иностранный агент, предатель, а ценность - коллектив, двор, община, казарма, солидарность, братство, вот святые слова, вековая народная нравственность, наши традиции и скрепы.

По-русски нет понятия privacy, и сколько уже про это говорено. На нет и суда нет, но и абьюза тоже нет. Что в таком случае можно абьюзить?

В России насилие это не злоупотребление. В России насилие только употребление, простым дедовским способом или особо извращенным, как указывают в протоколах, главное, что коитус был против воли, это не хорошо, признаем, но остальное так, шалости, глупости одни, нам бы, мадам, ваши заботы, и даже - вам, молодой человек, подставили дружеское плечо, а вы говорите: абьюз.

Дурацкое вышло по-русски слово и звучит не очень, и много глупостей с ним связано, и еще свяжется. Но оно про то, что privacy в России появилось.

Про договаривать до конца - бесспорное правило, и, как все бесспорные правила, его можно и нужно оспорить. Что Щедрин, спасибо ему, и сделал. Хорош бы он был иначе. Огромных объёмов, создаваемых толстовской недоговоренностью, у него бы все равно не возникло, откуда бы им взяться? Зато не возникло бы и чеканной афористичности, в которой вся его прелесть.

Открываешь ленту, а там первый пост от матери Данила Конона - о том, что вчера был прекрасный день: пришли из тюрьмы письма от Дани, и почерк в них ровный, аккуратный, кадетский, сразу видно, как он бодр и спокоен, и это радостно, конечно. А ещё вчера к нему, наконец, пустили адвоката, не без труда, но ведь пустили же! - и это тоже радость, тоже счастье, ещё какое! Наталья Конон отлично держится и вообще молодец, дай Бог ей сил, чтобы все это выдержать, а я от обилия счастья в такой прекрасный день пойду повою, пожалуй.

Говорят, сислибов больше нет, их извели, пересажали и вывели вон. Но свято место пусто не бывает. Сислибом стал Чемезов: «Очевидно, что люди сильно раздражены, и это не на пользу никому. В целом моя гражданская позиция такова: наличие здравой оппозиции идет во благо любому органу, представительному собранию и в конечном счете государству. Какая-то должна быть альтернативная сила, которая что-то подсказывает и дает сигналы в ту или в другую сторону. Если всегда все хорошо, так мы можем в застойный период уйти. Это мы уже проходили», — сказал Чемезов, комментируя ситуацию вокруг митингов в Москве. Чемезов теперь наше все.

Преобразился еси на горе, Христе Боже, показавый учеником Твоим славу Твою, якоже можаху, да возсияет и нам, грешным, Свет Твой присносущный молитвами Богородицы, Светодавче, слава Тебе.

Андрей Рублев в Благовещенском соборе лучше всех это изобразил.

Празднующих сегодня с Преображением Господним!