Балтиморе, когда говорили: «Ты слишком дорожишь своей независимостью» или «Ну какая из тебя мать, ты сама круче любого тинейджера».

– Пойдем посидим на крыльце, выпьем вина, – предложила Стелла.

– Нет, спасибо.

– Джулия…

– Я знаю, у тебя тут припрятано что-то вкусненькое, – послышался из кухни голос Сойера, сопровождаемый хлопаньем дверец шкафчиков.

Стелла закатила глаза:

– Он способен отыскать мою заначку шоколада, где бы я ее ни спрятала.

– Выдай ее ему, пока он не отправился обыскивать мою кухню, – посоветовала Джулия, направляясь к лестнице. – У меня много работы.

Вернувшись домой, Эмили вышла на балкон и уселась там с альбомом на коленях. С утра она успела перерыть шкаф и все ящики комода у себя в комнате в поисках… чего-нибудь. Чего-то, что могло бы рассказать о жизни ее матери в этом городке. У нее начали закрадываться странные подозрения – как будто все скрывают от нее нечто такое, чего она не должна знать. Однако единственным свидетельством того, что ее мать когда-то жила здесь, было имя Далси, вырезанное на пыльной крышке сундука в ногах кровати. И ничего больше. Ни фотографий, ни старых писем, ни даже шарфа или забытой сережки. Вот почему Эмили отправилась к Джулии. Поначалу ей было неловко, но теперь она радовалась, что все-таки решилась на это. Альбом оказался настоящим кладом, пусть и порождал больше вопросов, чем давал ответов. Одним из принципов школы «Роксли» было полное отсутствие какой бы то ни было кастовой системы, превосходства одних над другими, разделения на лучших и худших. Как ее мама могла быть королевой выпускного бала?!

Далси никогда даже не позволяла дочери ходить по торговым центрам, чтобы не поощрять гонку за вещами. Она любила повторять, что модная одежда не повод для гордости. Поэтому в школе «Роксли», разумеется, была форма. И тем не менее здесь, в этом альбоме, ее мама была снята в самых модных нарядах того времени. И у нее была прическа из салона.

Может, она стыдилась того, какой была в юности? Опасалась, что былая принадлежность к золотой молодежи может повредить ее репутации женщины из народа?

И все-таки это странная причина, чтобы никогда больше не возвращаться в город своего детства.

Ночную тишину нарушили голоса, доносящиеся с крыльца соседского дома, и Эмили оторвалась от альбома. Послышался женский смех. Зазвенели бокалы.

Сидя за старым садовым столиком, который она расчистила от листьев, Эмили с улыбкой откинулась назад. Звезды казались вплетенными в ветви деревьев, точно рождественские гирлянды. Ее охватило ощущение, что пустота вокруг нее начинает понемногу заполняться. Просто она ехала сюда с завышенными ожиданиями. Да, все не идеально, но уже становится лучше. Она даже завела дружбу с соседями.

Эмили полной грудью вдохнула благоуханный ночной воздух и почувствовала, что ее клонит в сон.

Она собиралась закрыть глаза всего на секундочку.

И практически мгновенно уснула.

Когда Эмили проснулась, было все так же темно. Она поморгала, пытаясь сообразить, который теперь час и сколько времени она проспала.

Опустив глаза, Эмили обнаружила альбом на полу и наклонилась поднять его; заныла затекшая со сна спина. А когда распрямилась, по коже у нее побежали мурашки.

В лесу снова горел огонек! Джулия говорила, что его считают призраком.

Точно пригвожденная к месту, Эмили сидела и смотрела, как он мелькает в зарослях за старой беседкой во дворе дедушки Вэнса. На этот раз, в отличие от прошлой ночи, он не исчез, а продолжал гореть, перемещаясь от дерева к дереву и слегка подрагивая.

Неужели… неужели он наблюдает за ней?

Она торопливо взглянула на соседский дом. Свет не горел ни в одном окне. Кроме нее, вокруг не было ни одной живой души.

Эмили снова посмотрела на огонек. Что же это такое?

Она заставила себя подняться и медленно вернулась в комнату. Там она положила альбом на кровать и немного постояла. Потом вдруг на нее нашло непонятно что, и она внезапно бросилась бежать, топоча босыми пятками по деревянным половицам. На лестничной площадке она немного притормозила, чтобы не шуметь, но, когда лестница и дверь комнаты дедушки Вэнса остались позади, вновь прибавила ходу. Неожиданно на ее пути возникло препятствие в виде запертой кухонной двери, но, немного повозившись с замком, она все-таки открыла ее и выскочила во двор.

Огонек никуда не исчез! Эмили побежала на него, прямо в чащу за беседкой. Огонек начал стремительно удаляться. Она услышала, как под чьими-то ногами зашуршала листва.

Шум?

Призраки должны передвигаться бесшумно.

После пятиминутной гонки в свете бледной луны по темному лесу, когда низко растущие ветви так и норовили хлестнуть ее по лицу, до нее начало доходить, что она понятия не имеет ни куда бежит, ни где заканчивается лес. Когда огонек внезапно исчез, ей впервые за все время стало по-настоящему не по себе. Во что она ввязалась? Но еще через несколько шагов лес неожиданно кончился. Эмили немного постояла на опушке, пытаясь отдышаться и чувствуя боль в босых ступнях. Она подняла ногу и обнаружила на подошве кровоточащую ранку. Она поранила пятку.

В тишине где-то явственно хлопнула дверь.

Эмили вскинула голову, огляделась и поняла, что очутилась в жилой части Мэйн-стрит и стоит посреди парка, расположенного напротив старых кирпичных особняков. Должно быть, лес, подступавший к заднему двору дедушки Вэнса, огибал соседские участки какими-то безумными зигзагами и выходил сюда, к открытой летней эстраде с флюгером в виде полумесяца. Девочка оглядела улицу, потом снова повернулась к лесу. Но ведь она же видела, что огонек исчез здесь?

Она похромала обратно к дому. Голова шла кругом. Эмили только что посреди ночи гонялась по лесу за призраком. Рассказать кому – не поверят. Она и сама с трудом в это верила, настолько это было не в ее духе.

О том, что парадная дверь заперта, Эмили вспомнила, лишь когда добралась до дома дедушки Вэнса. Пришлось обходить дом сзади. Когда она свернула за угол, впереди что-то блеснуло.

На заднем крыльце горел свет.

По всей видимости, дедушка Вэнс слышал, как она убежала, и теперь ждал ее. Эмили вздохнула. Чтобы заставить его выйти из своей комнаты, ей пришлось сбежать из дома в лес посреди ночи. И как она это ему объяснит? Прихрамывая, она поднялась на крыльцо и едва не наступила на что-то маленькое.

Эмили наклонилась и подняла непонятный предмет с пола. Это оказалась упаковка лейкопластыря.

Ночную тишину нарушил хруст палой листвы. Ахнув, Эмили обернулась и увидела, как белый огонек скрылся в лесу, будто она и не гналась за ним сейчас.

Ей еще