Папино оскорбляет, что эти два способа действовать «верно» – мудрый выбор и удачный – не имеют тесных связей. «Идея того, что правильное действие может оказаться неправильным, представляется мне очень безобразной чертой ортодоксального мышления», – говорит он. Она не появляется в многомировой интерпретации, где каждому выбору соответствует свой исход. В ней не остается места для надежды или удачи, но и для угрызений совести тоже. Это изящный, даже хладнокровный способ взглянуть на обстоятельства.

Это изящество всегда привлекало в мультивселенной. В квантовой механике каждый объект во Вселенной описывается математической сущностью – волновой функцией, которая разъясняет то, как свойства субатомных частиц могут принимать несколько значений одновременно. Но проблема в том, что неопределенность исчезает, как только мы измеряем любое из этих свойств. Исходное объяснение этому – так называемая копенгагенская интерпретация – коллапсирование волновой функции в отдельное значение, как только измерение проведено.

Хью Эверетт назвал это принудительное отделение квантового мира от классического повседневного «чудовищным» и решил выяснить, что могло бы произойти, если бы волновая функция не коллапсировала. Соответствующая математика показала, что Вселенная расщеплялась бы каждый раз при проведении измерения – или, проще говоря, как только принималось бы решение с несколькими возможными исходами.

Для Дона Пейджа, физика-теоретика из Альбертского университета г. Эдмонтона (Канада), это изящество выходит далеко за пределы действий человека. Пейдж является и твердым эвереттовцем, и убежденным христианином. Как и многие современные физики, он согласен с позицией Эверетта, что коллапс волновой функции излишне сложен. Более того, для Пейджа он имеет счастливый побочный эффект – объяснение, почему Бог допускает существование зла.

«У Бога есть ценности, – говорит он. – Он хочет, чтобы мы наслаждались жизнью, но также желает создать изящную Вселенную». Для Бога важность изящества предшествует важности страдания, которое, как заключает Пейдж, является причиной плохих событий. «Бог не схлопнет волновую функцию, чтобы излечить людей от рака, или предотвратить землетрясения, или для чего-то в этом роде, поскольку это сделало бы Вселенную намного более неэлегантной».

Для Пейджа это решение проблемы зла интеллектуально удовлетворительно. Более того, многие миры могут даже позаботиться о свободной воле. Вообще, Пейдж не верит в то, что мы обладаем свободной волей: он чувствует, что мы живем в реальности, в которой Бог определяет все, так что у людей нет возможности действовать независимо. Но в многомировой интерпретации осуществляется каждое возможное действие. «Это не означает, что все устроено так, будто я осуществляю одно конкретное действие. В мультивселенной я совершаю все из возможных», – говорит Пейдж.

Однако пределы есть и у готовности физика доверить свою судьбу мультивселенной. Однажды Пейджу предложили миллион долларов за участие в квантовой русской рулетке – хорошей игре для страстного поклонника мультивселенной, в которой «нельзя проиграть» (см. выше в параграфе «Проверяя мультивселенную»). Пейдж думал о том предложении, но все же отклонил: ему не нравилась мысль о страданиях жены в мирах, где он умрет.

Я испытал некоторое облегчение, узнав, что даже эксперты в области многих миров в конечном счете во многом ведут себя так же, как люди, ничего не знающие о них. Но знания формируют то, как люди принимают решения. Возможно, для нас более естественно думать о том, как наши действия повлияют на других «я», чем о безликих вероятностях риска и выгоды.

Если кто-то и собирается противостоять этой тенденции, то, скорее всего, это Дэвид Дойч – вероятно, самый твердый сторонник интерпретации Эверетта. Несомненно, он может сказать последнее слово о том, что значит жить в мультивселенной, и оно оказалось довольно неожиданным:

«Теория принятия решений в мультивселенной говорит нам, что мы должны ценить вещи, происходящие в большем числе вселенных больше, а в меньшем числе вселенных меньше. И она говорит нам, что мера, по которой нужно оценивать их выше или ниже, за исключением экзотических обстоятельств, точно такая же, как если бы мы оценивали риски согласно вероятностям в классической Вселенной».

Так что правильный поступок остается правильным поступком.

Конечно, подход Дойча может быть неверным – с возможностью, которую он принимает, – хотя он твердо уверен, что мультивселенная существует. Но если он прав, его заключение только подкрепляет то, что говорят коллеги ученого: лучший способ жить в мультивселенной предполагает тщательное обдумывание того, как вы проживаете свою Вселенную.

С ее мультивселенными и котами, одновременно живыми и мертвыми, квантовая механика, несомненно, крайне таинственна. Но некоторые физики предположили, что реальность куда более странная, чем мы можем представить: Вселенная становится реальной только в тот момент, когда мы на нее смотрим.

Этот вариант антропного принципа – известный как принцип участия – был впервые выдвинут Джоном Арчибальдом Уилером, ведущим светилом физики XX века. Он уподобил то, что мы называем реальностью, сложной конструкции из папье-маше, поддерживаемой небольшим количеством железных стоек. Когда мы проводим квантовое измерение, то вбиваем один из этих шестов в землю. Все остальное – плод воображения и теория.

Для Уилера, однако, проведение квантового измерения не только дает объективную фиксацию объектов, но также меняет ход развития Вселенной, заставляя реализоваться единственный исход из многих возможных. В знаменитом опыте с двумя щелями, например, наблюдается, что свет ведет себя либо как частица, либо как волна в зависимости от экспериментальной установки (см. главу 2). Самое необъяснимое – это то, что фотоны, кажется, «знают», как и когда переключаться между этими «режимами». Но это предполагает, что у фотона имеется физический облик перед тем, как мы наблюдаем. Уилер спрашивает: а что если нет? Что если он принимает его только в тот момент, когда мы на него смотрим?

Даже прошлое может остаться так и не зафиксированным. Уилер предложил космический вариант двухщелевого эксперимента, в котором свет от удаленного на миллиард световых лет квазара достигает нас, проходя вокруг галактики, искажающей его путь, и давая два изображения, по одному с каждой стороны галактики. Наводя телескоп на каждое из них, наблюдатели увидят фотоны, направляющиеся по одному из двух маршрутов как частицы. Но установив зеркала так, чтобы фотоны от обоих маршрутов попадали на детектор одновременно, они увидят свет как волну. В это время акт наблюдения проникает сквозь время, чтобы изменить природу света, покинувшего квазар миллиард лет назад.

Для Уилера это означало, что Вселенная на самом деле не может существовать в любом физическом смысле – даже в прошлом, – пока мы ее не измерим. И то, что мы делаем в настоящем, влияет на то, что случилось в прошлом, – и в принципе на события во всех временах вплоть до начала Вселенной. Если он прав, то Вселенная не существует во всех отношениях, пока мы и другие сознательные сущности не начинаем ее наблюдать.