каждой твари лесной, сначала о тех, что встречались нам, потом о всех остальных, от съедобных до всё более опасных. Некоторые мыслеобразы даже едва не заставили меня отложить кирпичей.

Нет, я уже как-то свыкся, что мир магический, люди тут огнём и молниями из рук пуляют, а волки порой жрут таких пуляльщиков пачками. Но быстро выяснилось, что тот же Лохматый здесь отнюдь не вершина пищевой цепочки. Наоборот, он и Люпина откочевали в более бедные, но безопасные места, чтобы вырастить потомство, отделившись от стаи. Временно разумеется. Но тут было полно тварей по опаснее. Драконы, гидры, речные и особенно морские змеи, которые порой не брезговали выбраться к побережью. В общем вскоре я мог написать объёмную такую энциклопедию на тему «С кем не надо встречаться». К моему удивлению в этом перечне не было людей, вероятно мои приёмные родители доселе не встречались с моими сородичами. Что ж, не удивлён, по доброй воле я не полез бы туда, где огромные магические волки лишь замыкают список лидеров в гонке за право быть вершиной пищевой цепи, да и то за счёт того, что они стайные хищники. Лохматые одиночки, изгнанные из стай, либо живут плохо и не долго, либо уходят в места вроде того, где мы сейчас. Здесь меньше магических растений и животных, которые позволяют зверям расти в силе, но зато и по настоящему опасных тварей немного. Собственно в этой части леса Лохматый и Люпина имеют полное право зваться королём и королевой.

Вскоре после первого похода под небо случилась и наша первая добыча. Волчица заметила зайца, притаившегося в корнях и начала преследовать его, раз за разом выгоняя на нас. Первые наши попытки поймать ушастого не увенчались успехом, причём в основном из-за нашего общего азарта, который заставил мешать друг другу. Но с четвёртой попытки мы, обменявшись мыслеобразами, встали правильно, я сумел схватить животинку за заднюю лапу, а Серый через мгновение вцепился клыками в его горло. Потом пришлось с ним ещё и побороться за добычу, когда каждый дёргал её на себя. Хорошо ему, четвероногому, я ещё пузом и мордой во время прыжка на добычу по земле проехался. Что ж делать, если зубами дичь хватать бесполезно, приходится использовать руки.

Постепенно наши горизонты расширялись, сначала мы ходили с Люпиной только вокруг логова, а потом стали отправляться всё дальше, пока не добрались до краёв той территории, которую они с Лохматым обозначали как свою пахучими метками. Для меня эти походы становились всё большими испытаниями. Волчата на обильной кормёжке росли быстро и стремительно, да и я вроде бы тоже развивался благодаря магии. Но всё равно отставал. Если сначала я бежал прямо за Люпиной лёгкой рысью без особого труда, то через полтора месяца уже приходилось плестись в конце колоны, прилагая все силы, чтобы не отстать. Лес и его обитатели не любят слабость. А детские ноги чай не мотоцикл, быстрее ветра меня не несут, да и устают со временем. В последний раз схожие ощущения я испытывал в армии на курсе молодого бойца, когда вчерашним гражданским вдруг пришлось каждое утро бегать по три километра на зарядке. А дома я спортсменом не был, тем паче легкоатлетом.

Здесь же пот вновь заливал мне глаза, лёгкие горели огнём, как и мышцы, а ноги с каждым шагом казались всё тяжелее и тяжелее. Я был знаком с правильной техникой бега, знал, что ногу надо распрямлять до конца и максимально отталкиваться ей от земли, не тратя энергию попусту, всеми силами держа дыхалку, но тщедушному детскому телу это помогало мало. Волки растут быстрее людей и магические похоже в особенности. Потому то, что для меня было испытанием на пределе сил, для моих молочных родичей в принципе являлось чем-то обыденным. Свежим я ещё умудрялся как-то побеждать Серого в наших уже не таких уж шутливых схватках за счёт опыта, хладнокровия и продуманности действий, но в выносливости меня уже превосходил даже Лизь. Так что несколько раз пришлось получить от молочного брата трёпку и утереться. Однако раз за разом я отказывался сдаваться в забегах за Люпиной, заставляя тело вопреки боли в мышцах сделать ещё один шаг, а потом ещё и ещё. И с каждым новым метром меня всё больше несли вперёд не ноги, а чистое упорство. А может уже и упоротость, потому что разум всё больше отключался от действительности, сосредоточенный лишь на том, чтобы сделать ещё один шаг, сильнее гнать магическую силу по телу, заставляя его продолжать работать и принуждать лёгкие снова вдыхать такой неподатливый воздух, а затем выплёвывать его наружу. Не знаю как именно осваивал Лестницу Ветра мой отец, но для меня она состояла из таких вот испытаний.

Эта пытка продолжалась день за днём, пока в какой-то момент на очередном шаге, на этот раз по направлении к логову, я не почувствовал взрыв в животе, который вновь заставил каждый мой нерв гореть огнём от расходящихся по телу волн полных боли и удовольствия. На этот раз я не упал, тело было слишком сосредоточено на преставлении ног. Наоборот, каждый шаг давался мне всё проще и проще, а усталость растворялась, исчезая. Солнечный свет становился всё ярче вокруг меня, цвета всё сочнее, а их оттенки насыщенней, слух стал улавливать всё больше звуков, от стрекотания кузнечика вдалеке до сердцебиения волчат и Люпины, запахи же с новой силой дарили в нос, пусть не так, как в первый выход из логова, но всё равно чертовски сильно. Моё же сердце наконец перестало пытаться выпрыгнуть из груди через горло, а начало биться сильно и ровно. Я вновь почувствовал, что ещё недавно был как будто сломан, а сейчас часть меня встала на положенное ей от природы место. С мыслью о природе пришло и понимание процессов, что происходят в моих братьях и сестре. Рост их силы естественен и постепенен, они изначально правильные, в них ничего не может и не должно вставать на положенное место, потому что уже всё находится на положенных местах. Я же лишён такого счастья, раз за разом во мне должна набираться некая критическая масса для того чтобы произошёл некий качественный скачок к тому, каким я должен бы был быть. Шаг за шагом, пока цель не будет достигнута. Или ступень за ступенью… Некое особое чувство понимания мира вокруг, которое наверно можно было назвать просветлением, покинуло меня и лишь в этот момент понял, что оно вообще было. Однако на его излёте