Сид возит рукой между ее ног, потом размазывает сперму по ее губам.

— Оближи, черт бы тебя побрал, — командует он. — Попробуй вкус. Может, мы дадим тебе пососать, если попросишь… а не попросишь, все равно дадим!

— Я бы не стал рисковать, — говорит Артур. — Сунь член ей в рот, и она откусит половинку вместе с яйцом. Ради бога, Сид, не сходи с ума. Ты же не хочешь испытать на себе, насколько острые у нее зубы. Меня бляди кусали, так что я знаю, как это бывает.

Сид наклоняется к миссис Кавендиш и шепчет ей на ухо:

— Так что, сучка? Держу пари, ты уже принимала в рот, верно? Ох, не надо смущаться, ты ведь среди друзей… самых близких друзей. Ну, ты когда-нибудь держала хуй во рту?

Мисс Кавендиш больше не хочет играть в наши игры. Оно и понятно: Сид ее оттрахал, я ее оттрахал, Артур ее оттрахал — с нее хватит. И как последний плевок в лицо — Сид вторгся в ее частную жизнь, а она ведь британка. Сид желает знать, держала ли она хуй во рту, но сама постановка вопроса в такой форме не позволяет рассчитывать на получение ответа.

Разумеется, она заслуживает всего, что с ней сейчас происходит… каждый раз, слыша глухой, ворчливый голос совести, я напоминаю себе, как сучка измывалась надо мной, и это помогает побороть пробуждающуюся жалость. Размышляя о случае мисс Кавендиш, удивляешься лишь тому, что ее не изнасиловали раньше. Сучка, ведущая себя подобным образом, сама напрашивается на неприятности, как бы навешивает на себя ярлык «На все согласна». Даже короткий опыт общения с мисс Кавендиш пробуждает в мужчине инстинкт насилия. То, что ей так долго удавалось оставаться безнаказанной, лишний раз свидетельствует об общей беспомощности мужской половины человечества.

Возьмем, к примеру, Сида. Вроде бы не первый день живет и повидал не меньше других, но если бы не случайная встреча сегодня вечером в баре, он так бы ничего и не предпринял в отношении этой стервы и продолжал бы покорно сносить ее издевательства. Если уж на то пошло, я и сам позволял мисс Кавендиш слишком многое. Что ж, думаю, с завтрашнего дня дела в ее квартире пойдут на лад и поводов обращаться за помощью станет меньше.

Артур едва не плачет — он почти не сомневается, что Сид лишится члена прямо сейчас, у нас на глазах. Собственный печальный опыт убедил его в том, что такое вполне возможно, и у него развилось нечто вроде фобии. Он умоляет Сида оставить сучку в покое и не рисковать. Отымей ее еще разок, а пососать дашь как-нибудь в другой в раз. В другой раз, когда мисс Кавендиш будет не так взволнована и менее склонна к эксцессам.

— Так что? — обращается Сид к мисс Кавендиш. — Тебя устраивает такой вариант? Отсосешь у нас как-нибудь вечерком? Скажем… послезавтра?

Спрашивать мисс Кавендиш о том, в каком расположении духа она будет пребывать послезавтра, все равно что интересоваться у утопающего планами в отношении летнего отпуска. Ей пока не до того, чтобы заглядывать так далеко в будущее… пережить бы нынешнюю ночь. Мне вдруг приходит в голову, что, может быть, стерва так вцепилась в наши хуй только для того, чтобы не дать нам еще разок ее трахнуть. Она тупо пялится в потолок, а Сид в ожидании ответа нетерпеливо теребит пизду, из которой при малейшем нажатии выходят пузыри.

Артур считает, что мы обязаны оттрахать ее еще раз.

— Воздадим полной мерой, — говорит он и произносит небольшую лекцию на тему долга перед теми, кто был до нас и кто придет после.

Послушать его, так получается, что первый раз — это только для удовольствия, второй же — ответственность, которую мы добровольно взвалили на свои плечи. Именно второй раунд идет в зачет по-настоящему, и именно второй должен навсегда выбить из нее дурь.

— Неужели непонятно? — немного раздраженно, как вразумляющий пьяниц трезвенник, говорит он. — Мы ее отымели, так что к нам она со своими фокусами уже не сунется. Однако одного раза недостаточно. Урок требует закрепления, чтобы в будущем не пострадали и другие, а следовательно, мы обязаны прогнать ее по кругу повторно… Черт, это же как дважды два.

Как именно он пришел к такому выводу, не вполне ясно, но никаких сомнений его логика не вызывает. Сид предлагает Артуру перейти от слов к делу.

— Я бы и сам, но не хочу забирать у нее свой хуй. Посмотрите, как она его держит… будто цветочек. — Он поднимает ей подбородок. — Так мило…

Артур пару раз шлепает по безвольно свисающему члену, который, похоже, утратил всякий интерес к жизни и возвращаться в активное состояние не желает.

— Дело не в том, что я не хочу ее трахнуть, — оправдывается он. — Но бога ради, ребята, я же только что слез. Нельзя же требовать от него слишком многого. А как ты, Альф? Может, попробуешь?

Чувствую, как ее пальцы дрожат и сжимаются на моем члене. Похоже, страх еще не прошел, и она пытается понять, смогу ли я заменить Артура. Если так, то ее надеждам не суждено сбыться — мой член в отличной форме.

— Не надо больше… — жалобно просит мисс Кавендиш. Отсутствие очков явно идет ей на пользу, и в какой-то момент я едва не проникаюсь жалостью к бедняжке, ставшей жертвой подлой шутки. — Я никому ничего не расскажу, обещаю… Только не мучайте меня больше…

Она никому ничего не расскажет!.. Воистину женская логика убийственна для мужчин! На протяжении многих дней эта стерва самым жестоким, можно сказать, преступным образом провоцировала нас с Сидом, и еще неизвестно, сколько других бедолаг пострадали от ее мерзких манипуляций в предыдущие годы! Она буквально совала нам в лицо свою пизду, размахивала ею как красной тряпкой, а потом в последний момент показывала кукиш! Уже одного этого достаточно, чтобы превратить мужчину в роняющего слюну идиота и хронического мастурбатора! И теперь ОНА, видите ли, никому ничего не расскажет! О НАС!.. Я вколачиваю такой клин, что, будь у моего молодца ноги, из нее только бы пятки торчали.

— Это тебе за тот раз, когда ты позвала меня поставить мышеловку, — приговариваю я и снова заряжаю. — А это за тот, когда я вешал картины, а ты разгуливала в расстегнутом халате. Это — за окно, которое не открывалось… за отклеившиеся обои…

Оглашение всего списка претензий заняло бы несколько минут; язык просто не поспевает за поршнем. Дрючу ее и дрючу, пока пизда уже едва не разваливается, как переспевший плод. Плохо только то" что она совсем не сопротивляется. Чтобы подсыпать перцу, щипаю за ляжку.

— Вот же дрянь, — с отвращением говорит Артур. — То крутится как шальная, то лежит бревном. Может, раз мы уже здесь, поучить ее, как надо трахаться? Ну же, сучка, подмахивай, а не то нассу в ухо…

Мисс Кавендиш возвращается к жизни ровным счетом настолько, чтобы сообщить, что нам ее не запугать. Пусть мы ее изнасилуем, но нашим угрозам она не подчинится… мы покорим лишь тело, но не дух и т. д. и т. п.

А не прижать ли нам ее как следует, а, Сид? — спрашивает Артур.

— Пожалуй. Похоже, надо кое-что прояснить. Послушай, блядь, а не хочешь получить жирную кучу говна на свой милый носик? Не хочешь, чтобы твоими волосами вытерли задницу? А умыться мочой нет желания? Мы можем сфотографировать тебя и расклеить снимки на бульваре Капуцинов. Или послать несколько карточек твоим друзьям в Англию. По-моему, ты этого не хочешь, а?