Я позвонил девушке, назовем ее Кэрол. Медленно, убежденная в неоспоримости фактов, она рассказывала, как в течение двух последних лет постепенно теряла надежду на подвижность и теперь верит, что ее ждет полный паралич. Доктор пытался убедить ее не отчаиваться. Он говорил, что лекарства и упражнения помогли бы гораздо лучше, если бы у нее была цель в жизни и она тренировала бы свою волю, чтобы активно бороться за свое выздоровление. Я спросил ее, разве, по ее мнению, это не разумно?»

«Теоретически, да, – соглашалась девушка, – но, наверное, мой врач никогда не болел, ну, так тяжело, как я! Он не знает, как бесконечно тянется день; как трудно иметь цель, когда ничего не происходит, как мысли все время вертятся около того, о чем ты не должна думать; ведь мне лучше не становится, проходит неделя за неделей и никакого сдвига. Вы же должны это понять, потому что вы сами прошли через это, не правда ли? Разве у вас не было такого чувства безнадежности?»

Я согласился, что настроение у меня было такое же кислое, особенно вначале, когда я ожидал, что врач починит мой организм, как будто это автомобиль, которому необходим механический ремонт; почистить карбюратор, например, или заменить насос. Но потом я понял, что человеческий организм – это не машина, и только у человека есть своего рода встроенный «механизм», который сам позаботится о своих нуждах, сам осознает, что с ним происходит, сам поможет себе и сам выздоровеет, если только мы не будем мешать ему, а наоборот, поможем. В сердцевине человеческой уникальности заложена сила выздоровления и регенерации. Иногда эта сила блокирована или недоразвита. Самое важное, что врач может сделать для своего пациента, это оценить, насколько он способен включить эту силу на полную мощность. Когда врач убеждает Кэрол, что его лечение будет более эффективным, если она подключит естественное стремление организма к самовыздоровлению, это очень ценный совет.

«Мне лично повезло, – продолжал я, – мой врач верил, что моя собственная воля к жизни в самом деле послужит стимулом для выздоровления, поэтому он одобрял меня во всех моих попытках справиться с болезнью».

Кэрол заинтересовалась, так ли важно для выздоровления в самом деле много смеяться? Я объяснил, что самое существенное по поводу смеха, это не просто тот факт, что он обеспечивает тренировку внутренним органам, когда человек лежит пластом, не вставая – своего рода бег трусцой в лежачем положении – но то, что он создает такое настроение, при котором включаются в работе также и все другие положительные эмоции. Короче, смех помогает сдвинуть с мертвой точки и активизировать процесс выздоровления.

Кэрол хотела узнать, как она сможет найти то, над чем стоит смеяться. Я сказал, что ей придется поработать над этим, так же как приходится работать над любой стоящей проблемой. Я предложил, чтобы члены ее семьи по очереди ходили в библиотеку выискивать юмористические книги. Лучше всего классиков юмора: Стефан Лекок, Огден Нэш, Марк Твен и др. (В России и своих немало!) Я был уверен, что она сама и ее близкие получат удовольствие, разыскивая смешные книги и рекомендовал им воспользоваться юмористической литературой других культур.

Кэрол была в восторге. Тогда я попросил ее помочь и мне тоже. Пусть она сама выбирает из всего, что они найдут в течение каждого дня, самую смешную историю, и она каждый день по телефону будет мне ее пересказывать. Затем я поговорил с матерью Кэрол, которой идея тоже пришлась по душе.

Через два дня работа кипела в полном разгаре. Когда Кэрол говорила по телефону, голос ее звенел от радости, и она сразу же начала смеяться, еще не кончив первую фразу. «Боюсь, что я не смогу рассказать до конца, – хохотала она. – Я пыталась репетировать, чтобы не рассмеяться, пока не поговорю с Вами, но ничего не получалось». И она рассказала забавный анекдот про священника. Анекдот был «с бородой», но он доставил удовольствие девушке, и мы оба дружно посмеялись от души. Кэрол рассказала, что самое интересное было накануне, когда ее мать принесла из библиотеки дюжину книг и в лицах стала разыгрывать смешные сценки – ведь в молодости она мечтала стать актрисой, как вся семья с жаром спорила, какой анекдот пересказать мне по телефону и пр. «Следующим в библиотеку должен идти брат, – продолжала Кэрол, – он человек куда более начитанный, чем мы все, так что готовьтесь, завтра я Вам перескажу, наверняка, О'Генри или Марка Твена».

В этой истории больше всего меня порадовало, что все члены семьи нашли новый и гораздо более приятный способ общения с Кэрол. Общее и интересное занятие, объединяющее всех в единый семейный коллектив, было важно для них не меньше, чем для больной девушки. Когда позвонил врач Кэрол через пару дней, именно этот новый подход к жизни обрадовал его больше всего. Он рассказал, что придя в дом пациентки, был просто ошеломлен: его встретили открытые лица, живые глаза, доброжелательные улыбки. Все со смехом обступили его, наперебой рассказывали о своих находках и предлагали участвовать в голосовании, чтобы выбрать смешную историю, которую Кэрол перескажет мне.

Еще через две недели врач Кэрол по телефону сказал мне, что, ему кажется, мы одержали большую победу, улучшив качество жизни всей семьи. Хотя еще слишком рано утверждать, что девушка лучше чувствует себя физически, но у нее гораздо больше энергии и бодрости и она полна надежд на будущее.

Давайте поразмыслим над важным замечанием врача о качестве жизни. Ясно, что не всякую болезнь можно побороть. Но многие люди позволяют болезни исказить их жизнь больше, чем это следует. Они слишком закапываются в пещеру своей болезни. Такие больные игнорируют и ослабляют те силы, которые у них еще остались, чтобы держаться стойко. Всегда существуют границы, в пределах которых можно жить осмысленной жизнью и даже, несмотря на болезнь, в определенной мере радоваться жизни. Не все серьезные и даже безнадежные болезни сопровождаются высокой температурой, лихорадкой, непрекращающимися болями. Следовательно, разумно, в оставшееся время, как минимум, уделять такое же внимание качеству жизни, как и собственно лечению.

Этот принцип особенно подчеркивал врач из Нью-Йорка, который сообщил Норману Казинсу по телефону, что у него рак в конечной стадии. Он сказал, что статья вдохновила его попытаться наслаждаться жизнью, пока он еще в состоянии двигаться, и непосредственно радоваться всему, что доставляет удовольствие.

«Я не думаю, что осмелюсь предложить другим то, что годится для меня, – сказал он. – У нас существует настолько всеобъемлющая традиция борьбы с раком с применением всей современной медицинской электроники, облучения и химиотерапии, что у нас редко появляется время или мужество задавать другие важные вопросы – вопросы о ценностях, придающих смысл и качество жизни. Оправданно ли, например, применять к жертве безнадежного рака химиотерапию и облучение, вызывающие тяжелые, резко ослабляющие человека осложнения только потому, что это, вероятно (причем, эта вероятность гипотетическая) прибавит пациенту еще несколько месяцев инвалидной жизни? А может быть, для этого самого человека лучше использовать каждую минуту оставшейся жизни полноценно, чтобы он дышал полной грудью, наслаждался и радовался тому, что для него дорого? Лично я вознагражден за свой выбор. И теперь я делаю многое из того, что мне всегда хотелось делать. Правда, я не слишком энергичен, но тем не менее я поражаюсь, насколько я активен по сравнению с неподвижностью, которой я так боялся».