Леня сделал знак приятелю – мол, подожди, возникло непредвиденное дело – и поднес телефон к уху.

В трубке раздался приятный женский голос.

– Мне вас очень хорошо рекомендовали, – сказала незнакомка. – Мы можем встретиться и обсудить одно конфиденциальное дело?

Голос заказчицы показался Лене удивительно знакомым. Казалось, с ним связано что-то очень важное… но воспоминание вильнуло хвостом и, как рыба, ушло в глубину памяти.

– Почему бы и нет? – вежливо ответил Маркиз. – Сейчас я свободен и открыт для предложений. Конечно, если ваше предложение меня заинтересует…

– Где и когда? – деловито осведомилась женщина.

– В три часа, если вас устроит, – ответил Маркиз. – На сороковом километре Приморского шоссе. В какой машине вы приедете?

– Серебристый двухместный «Мерседес SLK».

«Очень приличная дамская машина, – отметил Леня. – Мечта обеспеченной девушки. Изумительный дизайн, откидывающаяся крыша…»

– Надеюсь, вас не нужно предупреждать, что вы должны приехать на эту встречу без сопровождения?

– Разумеется, – лаконично подтвердила заказчица.

– Договорились, – проговорил Леня и отключился.

– Встреча, да? – поинтересовался Ухо. – С женщиной?

– Вы удивительно проницательны, милорд, – потупился Леня.

– Ну, так возьми на эту встречу мою красавицу, – Ухо умильно посмотрел на «Феррари», – произведешь на даму неизгладимое впечатление…

– Заманчиво, конечно, – вздохнул Леня. – Но я боюсь, как бы это впечатление не оказалось слишком сильным… мы, бойцы невидимого фронта, должны быть незаметными, одеваться скромно, не выделяться из толпы… нет, «Феррари» – это не для меня!

Леня Маркиз действительно отличался приятной, располагающей, но совершенно незапоминающейся внешностью, чрезвычайно выгодной при его экзотической профессии. Повстречавшись с ним, уже на следующий день люди с трудом могли бы его описать.

– Ладно, как знаешь, – пожал плечами Ухо. – Ну, возьми тогда «Тойоту», она неприметная…

– Только потом ее еще раз перекрась.

За полчаса до назначенной встречи Леня на неброской темно-зеленой «Тойоте», которую одолжил ему Ухо, остановился на тридцать восьмом километре Приморского шоссе, осторожно съехал на обочину и принялся наблюдать за дорогой. Спустя двадцать минут мимо него проехал элегантный серебристый кабриолет. За ним никто вроде бы не следовал. Маркиз выждал еще несколько минут и подъехал к месту встречи.

За рулем двухместного «Мерседеса» сидела молодая, чрезвычайно ухоженная дама. Собственно, человек менее наблюдательный назвал бы ее девушкой и оценил ее возраст в двадцать два – двадцать три года, но Леня своим наметанным взглядом определил, что ей никак не меньше тридцати. Слишком уверенно она держалась, слишком хорошо были уложены золотистые волосы, слишком много сил и вкуса было вложено в ее внешность. Эта женщина была произведением искусства и хорошо понимала это. Такое приходит только с возрастом, на смену юной непосредственности и весенней свежести.

Но не красота и ухоженность заказчицы заставили учащенно биться Ленино сердце… он протер глаза, не веря себе, и поспешно выбрался из машины. Забыв о правилах конспирации, он быстрыми шагами подошел к серебристому кабриолету и срывающимся голосом проговорил:

– Беата? Неужели это ты?

Заказчица откинулась на кожаную спинку сиденья, широко открыла бирюзово-синие глаза и воскликнула:

– Леня? Боже мой, сколько же лет прошло!

– Пятнадцать… – взволнованно выговорил Маркиз. – Нет, уже шестнадцать!

– Не называй эти ужасные цифры, – с низким волнующим смехом прервала его женщина. – Я не хочу чувствовать себя такой старой!

– Ты – старой? – рассмеялся Леня. – Ты выглядишь просто обалденно!

– Если бы ты знал, чего мне это стоит! – На этот раз усмешка Беаты была грустной.

– Ты помнишь Шуваловский парк? – едва слышно прошептал Леня. Взгляд его затуманился.

Ему тогда только что исполнилось двадцать лет. Он окончил цирковое училище и должен был по распределению ехать в Заволжское областное управление культуры. Его ожидало блестящее будущее: триумфальные выступления на сцене колхозных клубов и в Домах культуры райцентров. Вытаскивать кроликов из шляпы на глазах недоверчивых крестьян… Леня буквально слышал голос веселого зрителя из пятого ряда:

– А пол-литру так тоже вытащить можешь?

И тут, в один прекрасный весенний день, он встретил на улице ее, Беату. Она шла посреди тротуара и ела мороженое, вафельный стаканчик за тринадцать копеек. Леня встал перед ней и таким же, как сегодня, срывающимся от волнения голосом попросил:

– Дай откусить!

Беата остановилась и посмотрела на него смеющимися бирюзовыми глазами:

– А больше ты ничего не хочешь?

– Хочу, – честно признался Леня.

Они до глубокой ночи гуляли по городу, добрели пешком до запущенного Шуваловского парка, в сумерках целовались на каменной скамье под сумасшедшие трели соловьев…

Конечно, ни в какой Заволжск Леня не уехал. Он дни и ночи проводил со своей новой подругой. Это была, наверное, самая прекрасная весна в его жизни. Он всерьез задумался о женитьбе. Ему нравилось в ней все – от бирюзовых глаз и золотых волос до редкого имени. Беата говорила ему, что обязана этим именем своей бабушке-польке. С бабушкой Леня не успел познакомиться, она умерла несколькими годами раньше, а вот отчим девушки как-то застал его у себя дома и долго, внимательно расспрашивал о том, какое у Лени образование, кто его родители, какие планы на будущее…

Видимо, будущему виртуозу легкой наживы не удалось произвести на него благоприятное впечатление. Его не признали достойным претендентом на руку девушки. Беату силой, чуть ли не под конвоем увезли к другой ее бабушке, в Саратов. У этой бабушки не было польских корней, зато у нее были суровый нрав и твердая рука. Она сумела внушить легкомысленной внучке правильные, по бабушкиному представлению, взгляды на жизнь. Больше Леня никогда не встречался со своей золотоволосой возлюбленной.

Никогда, вплоть до этого дня.

– Беата! – повторил Леня. Сам звук этого имени, казалось, делает его на шестнадцать лет моложе.

– Не будем ворошить прошлое! – проговорила женщина, решительно тряхнув волосами. – И у тебя, и у меня своя новая жизнь, и с этим ничего не поделаешь. Мы встретились по делу… давай и займемся этим делом.

Леня с трудом отвлекся от охвативших его воспоминаний. Он не мог не признать правоту Беаты. Ведь он сам всегда повторял, что ни в коем случае нельзя смешивать работу и чувства…

Усевшись рядом с ней на мягкое сиденье «Мерседеса», Леня несколько секунд помолчал, приводя свои мысли и чувства в порядок и наконец решительно проговорил: