— По правде говоря, не очень, — прикидывается Керригэн в надежде, что торговец выразится поточнее.

Абдулла замирает на мгновение, и расшифровать выражение его лица невозможно.

— Просто запомните то, что видели, — наконец произносит он. — Может, когда-нибудь напишете.

Потом он прощается, ссылаясь на семейные обязанности, и медленно отправляется в обратный путь, к лавке. Аудиенция закончена.

Керригэн остается один в полумраке двора. Еще до разговора с зятем Исмаила он знал о связи Вилмера с некоторыми офицерами испанской армии, это для него не новость, но он не понимает, почему Абдулла сообщил ему об этом, в то же время утаив факты, которые, без сомнения, знал. Впрочем, что же тут странного, здесь у каждого свои тайные побуждения, весь город — сеть секретных служб, порой пересекающихся между собой. По опыту он знал, что в подобных ситуациях нужно действовать крайне осторожно, как в игре в бридж по-крупному. Много противников и ни одного друга. Вдруг он вздрагивает, в мозгу вспыхивает догадка; что и говорить, интуиция в его деле важна не меньше, чем умение трезво мыслить. Керригэн ощущает игру адреналина в крови, ноздри начинают трепетать, как у легавой, он неприлично счастлив, хотя и понимает, что это самое начало, что сейчас значение имеют не факты и информаторы, а умение ждать — состояние, близкое к тому, когда сидишь перед вставленным в машинку белым листом в ожидании первого слова. Он стоит, опершись о стену, смакуя забытое ощущение, с блестящими глазами, в которых отражается ясная и прочная, словно закаленная сталь, решимость, а на лице его рождается, казалось бы, навсегда сошедшая с него улыбка.

Алонсо Гарсес бросает карты и тянется к пачке сигарет. Сидящий напротив лейтенант Айяла с довольным видом собственника складывает свои фишки в два столбика и одним глотком осушает рюмку коньяка. В баре душно от дыма, застарелого запаха дешевого табака и засорившегося туалета. Несколько военных в расстегнутых из-за жары гимнастерках наблюдают за игрой. На побеленных стенах висят старые афиши с объявлениями о бое быков, календарь за 1935 год с китайской пагодой, рекламы брэнди «Терри» и фотография Селии Гамес[20]в мадридском театре «Павон». Неразбериха голосов, удары костяшек домино о столы, в глубине — мелодия пасодобля: Моя лошадка скачет и разрывает грудью ветер,/ она скачет через Пуэрто/ по доро-о-ге в Херес…

— Неплохо бы перемешать карты, Гарсес? — говорит лейтенант Айяла, перекидывая языком сигарету из одного угла рта в другой. — Давай, раздавай.

Сквозь шуточки наблюдающих за игрой офицеров все настойчивее прорываются голоса спорщиков за соседним столом:

— Для меня генерал — по-прежнему маркиз дель Риф и герой Альхусемаса[21], так нет, его взяли и сослали в Лиссабон, а этот сукин сын черт знает что творит, сеет повсюду беспорядок и анархию.

— Санхурхо проиграл, потому что должен был проиграть. Родина не для того, чтобы устраивать перевороты и великодушно добивать врагов. Когда нужно будет, порядок восстановят, причем твердой рукой, но в рамках закона, — спокойно возражает кто-то говорящему.

— Это все республиканские козни. Просто среди этих козлов нет ни одного, кто действительно готов ради родины все поставить на карту, не в покере, конечно. Говорю тебе, дни мадридского правительства сочтены, и вот тогда увидим, кто…

Тут в разговор врывается еще один голос:

— Если ты имеешь в виду переворот, то это будет непросто. Профсоюз и молодежь из Народного дома настроены решительно, и всем нам известно, что думает по этому поводу полковник Моралес.

— Ну, этот не знает даже, чем занимается его жена с адъютантом.

Вся компания хохочет, после чего спор продолжается по нарастающей, приправленный солеными словечками и шуточками, непристойностями, проклятиями, недвусмысленными жестами и призывами к решительным мерам и жестоким наказаниям.

— Запалить бы этим правительственным прихвостням огонька восьмого калибра!

— Позволь тебе напомнить, что все мы поклялись верно служить республике и защищать ее с оружием в руках, — высокопарно произносит светловолосый младший лейтенант, стоящий за спинкой стула.

— Присяга, навязанная Асаньей[22]… да ей теперь только подтереться. К тому же ты был в Географической комиссии по границам, когда прибыли эти ящики. Что же ты тогда промолчал, если ты такой законник? — набрасывается кто-то на младшего лейтенанта.

Гарсес, зажав сигарету в зубах, делает вид, что занят исключительно картами. Он с мрачным видом покуривает, но время от времени быстро и незаметно вскидывает глаза. Уборщик долго возит метлой по полу, после чего отправляется с ведром в туалет.

От дальнего конца оцинкованной стойки за этой сценой наблюдает капитан Рамирес: широкое хмурое лицо, усы бросают тень на сжатый рот. Некоторое время он, облокотившись, чистит перочинным ножичком ногти, затем просит коньяк, выпячивает грудь и поправляет ремень. В спор он не вмешивается, молчит, но очень внимательно следит за происходящим. Почему-то соединяет в щепоть пальцы правой руки, слегка шевелит ими и в то же время дует, как делают обычно игроки в бильярд.

— А что это за история с ящиками? — спрашивает Гарсес деланно равнодушным тоном.

Молчание, повисающее в дымном воздухе, красноречивее всяких слов. Слышно только прерывистое дыхание кофеварки. Никто ничего не говорит. Гарсес боковым зрением видит, как капитан Рамирес подмигивает бармену, делает рукой жест, будто закручивает гайку, и тут же радио начинает звучать громче, и голос Эстрельиты Кастро[23]врывается в туманную напряженную атмосферу: Я люблю его/ как того цыгана/ что подарил мне бурю/ бурю любви…

— Покер, наверное, выдумал немой, — ворчит лейтенант Оргас, сидящий справа от Гарсеса, и выдвигает в центр стола две фишки.

— Четыре, — говорит Айяла, просмотрев карты и затушив в пепельнице сигарету.

Очень медленно он передвигает свои фишки по конусу света, падающего от лампы.

Движения его слишком аккуратны, чтобы быть признаком душевного спокойствия. Над тугим воротничком рубашки — толстая красная шея. Игрок рядом с ним поджимает губы. Розоватый отблеск вспыхивает на его блестящей лысине. После короткого размышления он кладет средний и указательный пальцы на край стола, показывая, что пасует. С шестерочной парой, он, может, и мог бы продолжать, но зная Айялу, предпочитает не рисковать. Поставив фишки, Гарсес ловко просматривает полученные карты, его пальцы будто наслаждаются прикосновением к ним. Зрители неподвижно и равнодушно наблюдают за игрой.