и предлагает всем, кто хочет исчезнуть навеки, немедленно лезть в сундук. Зрители смеются, двое пьяных приятелей подзуживают друг друга – сам говорил, что всё задолбало, хоть вешайся, это твой шанс, давай уже, лезь. В общем, все ждут, что кто-то другой полезет в сундук и станет посмешищем, но желающих пока нет.

Надо же, – умилённо думает Стив, – уличный артист на бульваре, как в старые времена. Надеюсь, никто не настучит на мальчишку в полицию, сейчас же, вроде, такое нельзя. Или на улице можно? Да хрен разберёт эти новые правила, они ещё и меняются чуть ли не раз в три дня.

Даже жалко, – думает Стив, – что я в длинном пальто и с тромбоном. Ух я бы в этот сундук залез! Давно я не делал глупостей, вот в чём моя беда. Ну и мальчишке надо помочь с представлением, застряло действие, ни туда, ни сюда.

То ли увидев, то ли просто почувствовав его заинтересованный взгляд, мальчишка-клоун кидается к Стиву, хватает за руку, кричит восторженно: «О, да ты музыкант! Ты нам сыграешь? Пожалуйста! Что мне в сундук накидают, поделим тогда пополам!»

Стиву совершенно не хочется играть на улице, он бы лучше залез в сундук. Вечер холодный и ветреный, он устал, как собака, какое «сыграешь», в задницу, наигрался уже на записи по самое не могу. Но мальчишка так отчаянно смотрит, словно речь о жизни и смерти, а не об уличном представлении, о котором зеваки забудут уже через час. Где-то я его видел, – думает Стив. – Может, живёт по соседству? Или мне только кажется? Лица-то под клоунским гримом не разглядеть.

– Я тебя знаю? – спрашивает он мальчишку.

– Бинго! – смеётся тот.

– Серьёзно, знаю? – удивляется Стив. – Ты кто?

– Если сыграешь, скажу, – обещает мальчишка. – Ну пожалуйста! Много не надо. Мне и пол-ноты достаточно. Просто один раз дунь в трубу.

– Сам ты труба, – привычно огрызается Стив. – Не валяй дурака, ты же ходил в музыкальную школу, а зачем-то прикидываешься, будто тромбон от трубы не можешь отличить.

На этом месте он озадаченно умолкает. В какую музыкальную школу? С чего я взял? Я же не знаю, кто он. Зачем я это сказал?

Зрители смотрят на них с интересом, в полной уверенности, что Стив тоже актёр, и играет роль в представлении; пока непонятно, в каком месте надо смеяться, но уже интересно, чем дело закончится, в чём тут вообще соль.

Стиву очень нравится внимание публики; он всё-таки прежде всего артист, а уже потом музыкант. Всегда любил играть в небольших залах и в клубах, потому что там получается настоящий близкий контакт со слушателями, и от этого – самый кайф. Короче, Стив только сейчас, на бульваре понимает, как на самом деле истосковался по клубной сцене; я же, – думает он, – с начала весны, скоро год, больше вечности на публике не играл.

– Чёрт с тобой, ладно, – Стив достаёт тромбон из футляра и подносит к губам.

– Выпей глоток, чтобы веселее игралось! – мальчишка суёт Стиву в руку стакан с – ну, предположим, белым, возможно даже, вином. Жидкость кажется золотисто-зелёной в свете уличных фонарей и мигающих ламп сундука.

– Да ну, не хочу, забери, – говорит ему Стив, но стакан почему-то берёт и нюхает. Ну ни хрена себе, – думает он. – Откуда такое вино у мальчишки-клоуна? Оно же наверное бешеных денег стоит. Божественный аромат.

Стив, наверное, всё-таки пьёт, но это не точно. Влага совсем не похожа на влагу, вкус вина – это не вкус, не вина. Но он, вероятно, всё-таки делает какой-то аналог глотка; короче, маленький клоун забирает пустой стакан, Стив подносит к губам тромбон, вдыхает и выдыхает. Он играет, наверное, он играет, хотя не играет, как только что пил вино, но не пил вина.

Зрители слушают музыку, не шевелясь, затаив дыхание, только один мужчина в полосатом пальто важно говорит своей спутнице: «Да, что-то в этом есть», – а она отвечает: «Интересно, как он это делает? Вроде, не запись, но при этом тромбон звучит, как целый большой оркестр».

Так это же сон! – наконец доходит до Стива. – Примерно так и бывает, когда пьёшь и играешь во сне. Это я, получается, так устал, что не вышел из студии? Где-то в кресле там прикорнул?

Только бы сейчас не проснуться, – думает Стив. – Было бы жалко не досмотреть, чем наше с Исайей выступление кончится. Как нам все будут хлопать, сколько денег в сундук накидают, и как весело мы их пропьём.

– Не сцы, не проснёшься! Чтобы проснуться, надо сперва уснуть! – хохочет Исайя, который сейчас выглядит вырядившимся для карнавала школьником, так его преобразили дурацкий клоунский грим и костюм.

– Знал бы ты, как я соскучился, – шепчет Стиву Исайя. – А ты зашибись крутой! Во Тьме играешь не хуже, чем дома в «Чёрном Шкафу». Я-то думал, ты тут – жалкий халтурщик, как они все. Был неправ, с меня причитается, сам придумаешь, сколько и что.

В этом гриме, – думает Стив (он играет и не может ответить), – ты выглядишь, как малолетний дурак. И сундук у тебя дурацкий. И шутки дурацкие. Сам ты халтурщик, зараза мелкая. Это с меня причитается. Знал бы ты, как я рад.

– Ладно, хватит играть на холоде, – наконец говорит Исайя. – С Тьмой ты красиво сейчас попрощался, будет, что в старости вспомнить. Давай полезай в сундук.

Люди, собравшиеся на бульваре, смотрят, как маленький клоун и удивительный музыкант залезают в огромный сундук, мигающий разноцветными лампами, закрывается крышка, раздаётся громкий хлопок, словно кто-то открыл шампанское, мир взрывается фейерверком, то есть, мир-то как раз не взрывается. Только чёртов сундук рассыпается разноцветными звёздами, огненными спиралями, кляксами, искрами. И больше нет ничего.

Зрители взрываются аплодисментами – вот это да! Хотя аплодировать, строго говоря, уже некому – нет ни клоуна, ни музыканта, ни сундука, ни даже гильз, оставшихся от фейерверка. Ну и дела!

«В этом что-то есть», – растерянно повторяет мужчина в полосатом пальто, а спутница ему объясняет: «Это наверное был какой-нибудь виртуальный театр три-дэ, новые технологии, экспериментальное представление, нам повезло».

* * *

Таис Михайловна отставляет в сторону надоевший кальян. Всё-таки хуже нет, чем сидеть на месте и ждать. В этот момент в кабинет врывается секретарь. Он говорит; на самом деле, он вопит дурным голосом, но с учётом сложившихся обстоятельств, будем считать, говорит:

– Ещё четверо! Лиза Марони! Стивен из «Чёрного Шкафа»! Булочник Иннокентий! Анна Сосна!

– Значит, уже девятнадцать, – невозмутимо кивает Таис Михайловна и делает соответствующие пометки в блокноте. – Капля в море, но с учётом того, что начали только