В том же году, но уже в августе, Совет труда и обороны предписывает создать в Архангельске трест «Северолес». С этого момента участь Вельска, как писали в старых романах, была решена – его судьба связывается с заготовкой и обработкой леса. В Вельском районе организовываются три лесных района, переименованных потом в леспромхозы.

Разрыв между рубкой и возкой

Мало-помалу начинает налаживаться мирная советская жизнь. В 1922-м решают строить электростанцию. Открываются десятки потребительских кооперативов, кредитных товариществ и промысловых артелей. Открываются сельскохозяйственный техникум и более пятидесяти школ ликбеза. Даже коров стало больше на пять процентов, чем в шестнадцатом году. По-прежнему заготавливали смолу, канифоль, скипидар, пек, деготь и сажу. Только делали это уже не смолокуры-одиночки и не артели, а Вельский смолсоюз, из этих смолокуров и состоявший. В мае 1925 года в уезде объединились двадцать четыре крестьянских хозяйства и создали первое товарищество по обработке земли. Буквально через месяц новое товарищество купило новый трактор «Фордзон» и новую паровую мельницу. Вельский отдел культуры приобрел две кинопередвижки, и киномеханики поехали по деревням показывать «Закройщика из Торжка», «Аэлиту» и «Броненосца „Потемкина“».

Первого мая 1926 года на площади Свободы открыли памятник Ленину. Больше полувека вокруг него водили хороводы коммунисты и беспартийные – шли мимо с транспарантами, на которых было написано «Миру – мир!», «Народ и партия едины», «Летайте самолетами „Аэрофлота“», «Не канифольте нам мозги!» (потомственные смолокуры… их не исправить), махали красными флажками, пели «Катюшу» и кричали ура. Потом памятник (а он представлял собой скромный бюст без кепки) перенесли в другое, более скромное место. В 1980 году на том же месте на том же постаменте поставили алюминиевого вождя с поднятой вверх рукой. Алюминиевый Ильич простоял двенадцать лет. Он бы и еще простоял, но в марте 1992-го поздно вечером кто-то Ленина взорвал. Разнесло старика на мелкие кусочки. Так и не нашли тех, кто это сделал. Может, и не искали. Пять лет после взрыва коммунисты пилой с мелкими зубьями пилили власти, чтобы им поставили на площади новый памятник. Им поставили. Вернее, привезли из Онеги, в которой чисто случайно завалялось два совершенно одинаковых. Бронзовый Ленин и стоит теперь на площади, которая называется площадью Ленина.

Вернемся в середину 1920-х. Средняя зарплата в Вельске была тогда сорок девять рублей в месяц. При том что килограмм белого хлеба стоил двадцать копеек, а килограмм селедок – около сорока, килограмм сахара – семьдесят девять, и почти столько же стоил килограмм вареной колбасы первого сорта. Ржаную муку и вовсе можно было купить по шесть копеек за килограмм. Дорого обходилось топленое масло – полтора рубля за килограмм. Если оно, конечно, было в продаже. Зато килограмм монпансье стоил всего девяносто копеек. С одной стороны, жить стало… а еще дрова, а еще одежда, а еще лекарства… Тут уж не до монпансье. Одно хорошо – в Вельске не нужно было ехать на службу и обратно – до всего можно было дойти пешком. Кстати, о службе. По сравнению с 1920 годом в три раза выросло количество растратчиков. На монпансье им, что ли, не хватало… Больше всего, однако, жителей Вельска и уезда в 1920-е годы привлекали к ответственности не за растрату казенных денег, а за самовольную рубку леса, самогоноварение и злостную неуплату налогов.

По итогам переписи 1926 года в Вельске проживало почти три с половиной тысячи человек. На это количество жителей приходилось тридцать пять лошадей, сто коров, полсотни свиней и семьдесят овец. Если поделить количество коров, свиней и овец на количество жителей, то по половинке коровы и овцы, как в 1870-х годах, уже не получится, а в свиных пятачках выйдет и вовсе одно расстройство – по два десятка пятачков на каждого. Конечно, можно исключить стариков, старух и грудных младенцев – им все равно не прожевать, но по шестьдесят два пятачка все равно вряд ли выйдет. Зато в 1928 году в уезде уже не осталось сох – их вытеснили плуги.

В январе 1929-го упразднили губернии, уезды и волости. Упраздненная Вологодская губерния, в составе которой был упраздненный Вельский уезд, вошла в Северный край, центром которого ВЦИК назначил Архангельск. Через полгода из того, что было Вельским уездом, сделали три района – Вельский, Верховажский и Устьянский, а еще через год из того, что осталось от Вельского уезда и называлось Вельским районом, был выделен еще и Коношский район. В 1936 году Северный край упразднили и на его территории образовали Северную область, в которую вошел Вельский район. Еще через год упразднили и Северную область, и Вельский район, у которого уже ноги отваливались входить и выходить из одной области в другую, вошел наконец в Архангельскую и там остался.

Начало 1930-х прошло в районе под лозунгами: «Две тысячи лесорубов должны быть завтра в лесу», «В ударном квартале держать неослабный темп», «Идет штурм боевой. Всем миром в лес. Смело в бой!», «Даем десятки новых ударных бригад! Уничтожить зияющий разрыв между рубкой и возкой!»… Газета «Вельский лесоруб», в которой печатались эти лозунги, настойчиво агитировала крестьян менять плуг на пилу и топор и переходить в рабочие леспромхозов. Расписывала права и льготы, которые они получат, если… Крестьяне сомневались и переходили в рабочие плохо.

В октябре 1937-го Совнарком принял постановление о строительстве Северо-Печорской железной дороги от Котласа до Воркуты. Через три года, в 1940-м, новым уточняющим постановлением дорогу удлинили почти на четыре сотни километров, и она стала идти от Коноши через Вельск на Котлас. Участок Коноша – Котлас строил Северо-Двинский исправительный трудовой лагерь, или Севдвинлаг, как его называли в разговорах. Просуществовал он шесть лет – до 1946 года. Штаб Севдвинлага разместили в Вельске. В ноябре 1940 года к месту работ привезли около двух с половиной тысяч заключенных с Дальнего Востока, а к январю 1941-го – уже свыше пятнадцати тысяч. Сами заключенные в городе, конечно, не жили – они располагались в лагпунктах через каждые два-три километра по намечаемой линии строительства15. Дорогу строили с помощью лопат, двуручных пил, топоров, тачек с одним колесом и носилок. Строили ее в общей сложности сорок две тысячи человек. Вельск стал расти – население его увеличивалось за счет приехавших сотрудников НКВД, руководивших Севдвинлагом, технического персонала и вольнонаемных жителей близлежащих сел.

Строили быстро. И это при том, что приходилось заниматься подсобным хозяйством, строить склады и мастерские вдоль будущей магистрали, столовые и даже кирпичный завод. На содержание заключенных денег государство не давало. К концу февраля 1942-го