— Давай еще раз: мы дожидаемся, пока Диди поднимется на борт «Орегона», так? — уточнил Хуан и после кивка Фарины спросил: — А дальше?

— Дальше хватайте его, как хотите. Судно под флагом, значит, находится под юрисдикцией… кстати, где вы зарегистрированы?

— В Иране.

— Шутишь?

— Нет, — усмехнулся Хуан. — Разве есть флаги лучше, если у тебя американский разведывательный корабль и нужно избавиться от подозрений?

— Нет, — признал Джузеппе. — Только в Гааге это не всем понравится.

— Спокойно, Зеппе. У меня есть другой комплект бумаг. По ним «Орегон» — «Финикс Грандамерика» под панамским флагом.

— Ну и названьице!

— В какой-то книжке давным-давно вычитал — мне понравилось. В общем, с Диди в Гааге проблем не будет.

— Si. Пусть только ступит на борт, и он уже не в Сомали. Законная добыча.

— А как вы объясните в суде, что преступник, за голову которого назначена награда в полмиллиона, ухитрился захватить корабль с полковником итальянской армии на борту?

— Никак. Твое участие тоже не афишируется. У меня с собой специальный препарат, от которого Диди забудет все случившееся за последние двадцать четыре часа. Когда проснется, будет адски болеть голова, но боль стихнет — и все, больше никаких последствий. Нужно отойти на двенадцать миль и покинуть территориальные воды Сомали. Нас дожидается рыболовецкий катер, на него Диди и пересадим. Потом, уже в нейтральных водах, американский патрульный крейсер обнаружит катер, а там такой сюрприз! Проще простого, и от мороки с выдачей избавимся.

— Безумие! — проворчал Макс.

Хуана окликнул Марк Мерфи, оператор боевых систем корабля. Кресло Марка стояло рядом с командирским. Из него велось управление богатейшим арсеналом бывшего лесовоза, в который входили торпеды, ракеты для воздушных и надводных целей, замаскированные пулеметы тридцатого калибра, двадцатимиллиметровые пушки «Вулкан» с радарным наведением, сорокамиллиметровый «Эрликон» и большая стодвадцатимиллиметровая носовая пушка.

Кабрильо повернулся к Мерфи и увидел на экране, как Мохаммад Диди направляется к поданному трапу.

Добро пожаловать на борт!

Тунис, Бахирет-эль-Бибан

Песок и палящий зной Алану не смущали. Мошки — другое дело. Сколько она ни мазалась кремом, сколько ни проверяла ночью москитную сетку в палатке, спасения от крылатых бестий не было. Раскопки продолжались уже два месяца. Кожа зудела от укусов. Поразительно, что рабочие насекомых словно не замечают. Чтобы утешиться, Алана попыталась припомнить какую-нибудь особенность родной Аризоны, которая не понравилась бы местным, однако ничего, кроме дорожных пробок, на ум не шло.

Экспедицией из одиннадцати американцев и пятидесяти наемных рабочих руководил профессор Уильям Голт. Шесть ученых, в их числе Алана, и пять аспирантов из Университета Аризоны, восемь мужчин и всего три женщины — как ни дели членов экспедиции, проблем до сих пор не возникало.

Официально они занимались раскопками римского поселения в полумиле от средиземноморского побережья. Долгое время считалось, что здесь стоял летний дворец наместника Клавдия Сабина, но полуразрушенные строения оказались куда интереснее. Среди них обнаружился большой, ни на что не похожий храм. Члены экспедиции начали шептаться, что Сабин возглавлял секту, а с учетом времени наместничества вполне мог быть христианином.

От таких идей профессор Билл — Голт любил, когда его называли именно так, — хмурился, только ведь разговоры во время обеденных перерывов не запретишь.

Впрочем, раскопки были только прикрытием. Алана с группой из трех человек занималась совсем другим. В документах экспедиция числилась археологической, однако членов ее интересовало не далекое прошлое, а, скорее, ближайшее будущее.

Дела пока шли не очень. Семь недель поисков не принесли результата, и всем стало казаться, что затея бессмысленная.

Алана вспомнила, с каким рвением взялась за дело, предложенное Кристи Валеро из Госдепартамента, но пустыня давным-давно выжгла весь энтузиазм.

Из-за невысокого роста тридцатидевятилетнюю Алану Шепард часто принимали за студентку. За плечами у нее было два брака (первый, в восемнадцать лет, оказался большой ошибкой, второй, заключенный на пороге тридцатилетия, — ошибкой огромной) и два развода. Единственного сына Джоша Алана, отправляясь в экспедицию, оставляла матери.

За длинными локонами в пустыне ухаживать проблематично, поэтому Алана коротко стригла свои темные волосы и носила короткую же челку. Ослепительной красавицей ее нельзя было назвать. Впрочем, на редкость миниатюрную Алану считали миленькой, чему она втайне радовалась, хоть и притворялась, что терпеть не может этот эпитет. Две ученые степени, в геологии и археологии, делали ее идеальным кандидатом для подобного проекта, однако никакие дипломы на стенах кабинета в Финиксе не помогут найти иголку в стогу сена.

Ее группа прочесала пересохшее русло на много миль в глубь материка, но ничего необычного не обнаружила. Безликие, как министерский коридор, стены каньона, миллионы лет назад прорезанного рекой в песчанике, тянулись до самого водопада. Дальше продолжать поиски не имело смысла: двести лет назад тут текла вода, подняться было невозможно.

Размышления Аланы прервал грохот. Грохотала с грузовика буровая установка, необходимая, чтобы пробивать отверстия в стенах каньона. Бур с алмазной коронкой легко вгрызался в хрупкий песчаник. За пультом установки сидел Майк Данкан, геолог-нефтяник из Техаса.

Члены экспедиции бурили в местах старых обвалов, надеясь обнаружить пещеру, однако, проделав больше сотни отверстий, лишь сточили полдюжины буров.

Наблюдая за работой, Алана время от времени вытирала с шеи капельки пота. Бур погрузился в породу на пятнадцать метров, и Майк выключил дизель. Рев стих. В наступившей тишине слышался вой ветра.

— Тут ничего нет.

— Говорю же, надо было попробовать еще пару раз в предыдущем обвале, — вмешался Грег Чеффи, наблюдатель от Госдепартамента.

Алана подозревала, что он из ЦРУ, но подтверждать свои догадки не стремилась. Поскольку Чеффи не был ни ученым, ни специалистом, к его мнению редко прислушивались, он же выполнял все, что поручат, вдобавок отлично знал арабский.

Четвертого члена группы, специалиста по Оттоманской империи, и в частности по Берберии, звали Эмиль Бамфорд. Этот самовлюбленный хам — так про себя охарактеризовала Бамфорда Алана — отказывался покидать лагерь экспедиции, заявляя, что, пока ничего не нашли, в его присутствии нет нужды. Нужды и правда не было, но во время встречи у Кристи Валеро в Вашингтоне Эмиль хвалился обширным полевым опытом и утверждал, что «не мыслит жизни без темной каймы под ногтями» — теперь эти наманикюренные пальцы занимались исключительно разглаживанием щегольской походной куртки.