Он обошел пешком большую часть империи, и немало времени провел за ее пределами. И везде приживался, где бы не пришлось остановиться, но, покинув очередное место жительства, никогда о нем не скучал и не стермился туда вернуться. Даже туда, где провел если не большую, то значительную часть часть жизни – в аббатство Тройнт.

Джаред родился в герцогстве Эрдском, в маленьком городке, прилепившемуся к подножию мощного замка Дагнальд, принадлежавшему благородному господину Гудлейфу Дагнальду, и был седьмым сыном кожевенника. Сколько он себя не помнил, семья никогда не ела досыта, но как-то держалась за счет ежегодных ярмарок. Потом стало хуже. На землях Дагнальда открылась какая-то хворь: жуткий, изматывающий кашель. От нее мало кто умирал, но переболели чуть ли не все. О Нантгалимском крае пошла дурная слава. Ярмарки прекратились. А вдобавок еще неурожай. Сеньер Дагнальд был добр, он раздавал хлеб беднякам из своих амбаров, но его не хватало. Лишние рты были ни к чему. Избавиться от них путем перепродажи было невозможно – Эрдское герцогство не знало крепостного права. И подданные Дагнальда должны были сами справляться с подобными трудностями.

Джареду было не то десять, не то одиннадцать лет – он точно не знал, когда отец привел его в аббатство святого Эадварда. Возраст достаточный, чтобы работать в мастерских или на землях аббатства. А помереть с голоду монахи не дадут из христианского милосердия – так, по крайней мере, говорили. Главное, чтоб сразу не вытолкали в шею. Джареда не вытолкали, и его отец покинул аббатство с легким сердцем, считая, что последышу повезло.

Джареду повезло больше, чем считал отец. Несказанно повезло. Примерно через полгода, когда к нему пригляделись, он стал учиться в монастырской школе, одной из лучших на Севере. И вскоре обогнал в успехах тех, кто начал учиться раньше него и был выше его по происхождению ( что не всегда совпадало) настолько, что преподобный приор Венилон, вопреки установившимся правилам, стал лично руководить его занятиями.

И где-то в это время в Тройнт приехал Лабрайд из Карнионы, и отец Венилон представил ему своего ученика. Ничего общего у высокородного и высокоученого гостя, прибывшего ознакомиться с некоторыми редкими манускриптами, хранящимся в аббатстве, с нищим эрдским подростком быть не могло. И Лабрайд не проявил к нему интереса. Однако когда они встретились вновь по происшествии немалых лет, оказалось, что Джареда он запомнил. Вероятно, отец Венилон, знавший Лабрайда давно, счел для себя возможным рассказать ему о способностях Джареда более откровенно, чем самому Джареду.

Старик внимательно наблюдал за ним. И потому прижившийся в монастыре юноша не приносил первоначальных обетов. В любой другой обители Джаред давно уже принял бы послушание, а то и постриг. Или…

«Или» было вполне вероятно.

Отцу Венилону хватало ума не смеяться над снами Джареда, как насмехались братья над Иосифом. И не хватало смелости признать эти сны господним откровением. Тем паче, что на последнем и не настаивал сам Джаред.

Аббатство Тройнт отличалось от монастырей Севера. Многое из того, что там сочли бы ересью, здесь допускалось и даже приветствовалось. Но не все. И не одна обитель не должна давать приют колдуну. Зачумленная овца портит все стадо. Если отец Венилон не разделял это воззрение, так могли подумать другие. А события последних десятилетий и в империи, и за ее пределами давали основание для тревоги. Зачем превращать Эрд в арену ересей, подобно Италии или Франции? Ибо ереси неминуемо ведут к мятежам, а мятежи к жертвам.

И настало время, когда отец Венилон должен был задуматься, дороже ли ему один ученик, пусть самый одаренный ( о, странное значение, которое придавали в Святых Трибуналах слову «Дар»!), чем все аббатство, заботе о котором он посвятил всю жизнь.

И он посоветовал Джареду покинуть Тройнт. Здесь его уже ничему не смогут научить, а молодому человеку полезно повидать мир. О, разумеется, его снабдят рекомендательными письмами, так что он не пропадет… Возможно, со временем он сможет вернуться, «когда поумнеешь, и научишься скрывать подлежащее сокрытию» – это не было высказано, но выражено достаточно ясно. Для Джареда уход из спокойного и безопасного пристанища в мир опасностей, голода и войн не стал катастрофой. Он бы не сильно опечалился, если б его принудили принять постриг, но подлинного призвания к монашеской жизни у него не было. Не то, чтоб эта жизнь его тяготила, но… И в восемнадцать лет опасности, сколько бы их ни было, чаще вызывают стремление потягаться с ними. Вдобавок, отец Венилон дал ему письма в некоторые карнионские обители. Значит, предстояло идти в Древнюю землю.

Но первое, что он сделал – направился домой. За минувшие годы отец и братья не навещали его и не давали о себе знать, однако они и раньше не выказывали к нему особой привязанности, и Джаред не томился тоской по родным. Все же он был бы рад их увидеть. Но на месте отеческого дома он нашел лишь груду мусора. От соседей он узнал, что окончательно обеднев, семья отправилась искать счастья в другие края. Так оборвалась последняя нить, связывавшая Джареда с Эрдом.

Он отправился на Юг, в Древнюю землю, первоначально в те монастыри, которые указал ему отец Венилон, а затем, повинуясь собственному выбору. У святого Эадварда ему успели привить стойкую неприязнь к светским университетам. При том, что сии учебные заведения были рассадником богословов, а преподавали там в основном духовные лица, по убеждению отца Венилона они уступали монастырским школам с древними традициями. И Джаред, сведя знакомство в городах Карнионы и со схоларами, и с профессорами, склонен был с ними согласиться.

За единственным исключением.

В монастырях Древней земли Джаред узнал много сверх того, чему его учили – или не мешали учиться – у святого Эадварда. Но его не оставляло чувство, что еще больше он не узнал. Возможно, все о чем он читал, имело лишь косвенное отношение к природе его дара. Или он просто не там искал. И опираться следовало не на предания, уходящее корнями в легендарную старину, а на те науки, что изучают устройство и функции человеческого тела?

Джаред отправился в Скель, где располагалась наиболее уважаемая в империи медицинская школа. Там и произошло его настоящее знакомство с Лабрайдом.

Возобновилось оно при обстоятельствах, не слишком для Джареда лестных. Будь он самолюбивее, то сказал бы – постыдных. До этого в Нессе он заработал толику денег, послужив секретарем у тамошнего графа, и в Скеле мог позволить себе снять комнату и жить не впроголодь. Будущие медики строгостью нравов не отличались, а определенные запреты, налагаемые на них уставом школы, на Джареда, как на вольнослушателя, не распространялись. И он сорвался. Молодость и здоровье требовали своего, и с чего ему вести монашескую жизнь, если он не монах! В подобный загул Джаред не пускался ни до того, ни после. Не то, чтоб в нем было что-то, поражающее воображение, но для монастырского воспитанника хватало. Прославленное скельское вино лилось рекой. На родине Джареда не каждый вельможа имел его на столе, а здесь по дешевизне распоследний ткач пил его вместо воды. Повод для праздника всегда находился. Полы в кабаках трещали от плясок, музыканты надрывались, терзая флейты и волынки, а женщины… Много их было, сколько – он бы не припомнил. При том, что шлюхи его не прельщали, да и он для них был неподходящим клиентом, ибо вино в Скеле было дешево, а девки дороги. Но он без труда находил себе подружек среди служанок, швеек, прачек, а то и скучающих купеческих жен – тех, кого в мужчинах неутомимость привлекала больше набитого кошелька.