Аббревиатуры и имена так и сыпались – судя по всему, работала какая-то внутренняя почта, так он узнал, что хуже закрытого ТГУ только закрытые БГУ и СПрГУ, а еще хуже лишь Академия, но туда попасть очень сложно, а еще есть военные учебные заведения, но они только для проштрафившихся солдат.

И что ужасней всего на свете – АГШ, Академия Генерального Штаба, но, к счастью, никому из присутствующих она не грозит, потому что прошедшего даже первичный курс обучения в армию уже не забирают.

Потом был холодный вагон – первые заморозки, без нормального отопления, все грелись друг о друга, сжимаясь в плотный комок вокруг аккуратно разложенного в центре вагона на железном листе костерка.

На третий день невыносимого холода Шурик обнаружил, что в одном вагоне с ним едет и Ашур, но обритый налысо и в стандартной льняной одежде, не похожий на себя прежнего. Сам Ашур его не признал – да, если честно, он той ночью так и не понял, кто из абитуриентов с ним разговаривал.

Теперь Ашур гордо поведал, что его распределили на курс логики, добавили теорию статистики и «электрику и коммуникации».

– Электрика – это основное. – Шурик понял систему – на многочисленных примерах. – Ты после диплома несколько лет отработаешь на государство инженером-электриком. А логика и статистика – это «утяжеления», их могут снять, если все правильно сделать.

– Да ты что! – Забавный малый из Ракоповки не понимал ни черта даже после распределения, лютого холода и злобы окружающих абитуриентов. – Это же знания! Это же!.. Это!..

Он заплакал от невозможности объяснить свою мысль.

Шурик обнял его за плечи, чувствуя рядом с собой вздрагивающее тело. Хотелось сказать что-то ободряющее, но он не знал – что именно.

Ночью – в первый раз за все эти сумасшедшие десять дней – ему приснился сон.

Мать, в своей выходной юбке, с подведенными сажей ресницами, вытаскивала из печки пирожки с капустой. Дед, довольный донельзя, возился с радиоприемником, а за столом вальяжно развалился мрачный, седой, горбоносый человек.

Его руки были испещрены изящно сделанными наколками – «БГУ» с короной из пяти лучей, «ТМА» в двойном круге, «Век живи – век учись!» вокруг одного запястья и «Учиться, учиться и еще раз учиться» – вокруг другого.

На пальцах тоже виднелись какие-то наколки, но какие именно – Шурик не мог разобрать. Он понимал, что это – его отец, что сейчас происходит самое радостное событие в его жизни – возвращение отца, но веселья почему-то не ощущал.

– …и тогда ректор запретил нам пользоваться вычислительными машинами – а план горит, исследовательские работы стоят, не успеем в срок! Все, считай, и моя докторская дополнится каким-нибудь искусствоведением, и кандидатская Лазарева к чертям – а у него, между прочим, вычисления на грани математики и биологии, ему вообще все по циклам делать, на год его откинут! Мы заявление в деканат – там отказ.

На имя министра образования писать бесполезно, им всем плевать, только условия ужесточат. Из мусора, из отходов собрали радиопередатчик, вышли на ультракороткие, кинули своей почтой в Академию Генштаба – благо, они недалеко, – и что ты думаешь? Помогли ребята! Все расчеты через задницу – цифры по десять раз проверяли, прежде чем отправить… А они там в Генштабе пользовались деканским передатчиком – малость усовершенствовали, конечно, им потом за это премию выдали. Мне – доктора, Лазареву – кандидата, а ректор при своих остался! Потом на каторжных я семь лет отинженерил. Обидно, конечно, вольные работяги по три сотни в месяц получают, а мне едва полтинник выходит, ну что тут поделаешь…

– Как там сейчас Шурик? – Мать всхлипнула. – Бог взял – Бог дал. Будто взамен ты, чтобы я одна не сгинула…

– Бога нет. – Горбоносый замахнул стакан самогона, закусил пирожком. – Научный факт. Вместо Бога – священники, вместо Истины – приставы, вместо Родины – чиновники. Только знания и есть, да еще процесс их получения!

– Ой, Грашек, что же ты такое говоришь! – Мать всплеснула руками, опрокидывая со стола поднос с пирожками. – Как же Бога – и нет?

Отец посмотрел на неё – нежно и в то же время иронично, а потом нагнулся и начал собирать пирожки с пола.

В этот момент без стука отворилась дверь – и вошел председатель. За ним маячили двое прихлебал – за собой они не закрыли, и в комнате сразу же стало холоднее.

– Вернулся, значит! – Председатель хмуро глянул на деда, перевел взгляд на мать – на отца он упорно не смотрел. – Ненадолго, чаю, вернулся. Ты же механизатором не пойдешь?

Отец встал со стула, протиснулся мимо председательской туши, отодвинул одного из прихлебал и захлопнул дверь.

– Почему нет? Могу и механизатором. Только ты, Остас, не забывай – должок за тобой. А после сына моего – так и вовсе он вырос. – Наконец они встретились взглядами, и тут же председатель отвел зенки – как обжегся, словно ослепил его отец своими пронзительными серыми глазами.

– Про долг помню. За сына прости – не думал, что ты вернешься, а тут накопилось всякого, да и сам он – неуправляемый, все равно бы в университет загремел! А если бы не загремел – в армию бы забрали, а там ему прямая дорога в военное училище!

– Ну-ну. – Отец рассмеялся – но не весело, а каким-то злым, нехорошим смехом. – Тебя послушать, ты тем, что сына в университет отправил, всем лучше сделал, а то, глядишь, – и весь долг выплатил!

– Нет… Ну что ты! Я не о том. – Председатель начал пятиться, пока не уперся в одного из холуев. На мгновение в прихожей образовался затор – потом дверь, выпуская всю троицу обратно, открылась, и гости выплеснулись из дома. – Ты как отдохнешь – зайди, я тебе все документы выправлю, лучшую машину дам!

И закрылась дверь, как отрубило.

Только на полу – поднос с пирожками, а сверху – отцовская нога, из-под которой выдавливается вареная капуста.

За неделю в вагоне от холода умерло шестеро.

Последним был Ашур из Ракоповки, так и не добравшийся до своей цели. Трупы уносили по утрам, вечерами раздавали паек, но если днем вдруг кто откидывался в никуда – из вагона их не забирали, так и ночевали покойные вместе с живыми.

Еды было на удивление много – невкусной, но все же. Топливо кончилось в первые дни – кто-то наверняка здорово заработал на угле.

Одежда умерших сгорала быстро, тепла не давала, а дым пах преотвратнейше.

Наконец всех абитуриентов вывели из вагонов и построили перед высокой стеной с натянутой поверху колючей проволокой.

– Абитуриенты! – мощным басом взревел кто-то сбоку – Шурик глянул влево и увидел низенького плотного человечка в странном балахоне. – Не по своей воле попали вы в этот храм науки! Но помните – именно здесь находится острие меча человеческого знания, пронзающего тьму невежества! Именно здесь куются военные и технические победы нашей великой Родины! Именно отсюда выходят самые квалифицированные специалисты! Инженеры! Строители! Профессионалы с высочайшим уровнем знаний!