Настоятель монастыря Чин Чун Кун, преподобный Бань, принял их довольно приветливо.

Несмотря на свой почтенный возраст, приближающийся к восьмому десятку, это был очень живой и подвижный старичок. Усадив гостей за стол, ломившийся от яств, преимущественно, вегетарианских, он с превеликим любопытством принялся расспрашивать Элизабет о тех странах, где ей довелось побывать, о верованиях и обычаях разных народов.

Его желтые тигриные глаза пристально глядели на девушку, словно пытаясь просветить ее насквозь. Мисс МакДугал чувствовала себя студенткой, пришедшей на экзамен к строгому профессору.

После часовой беседы, немного утомленный ею, старец, наконец, отпустил англичанку и ее спутника, многозначительно сказав на прощанье:

– Мы рады приветствовать тебя в стенах нашей обители, о много повидавшая. Спи спокойно и ничего не бойся. Боги защитят тебя от всех напастей. Думаю, у нас еще будет возможность поговорить.

– А вы понравились преподобному Баню, – хохотнул Джимми, выйдя на порог дворца. – Он никогда столь долго не разговаривает с обычными гостями. Ему уже не до людей. Его собеседниками являются боги…

Все тот же бородатый монах, встретивший их у ворот монастыря, проводил Бетси в ее покои. Здесь мистер Чен распрощался с девушкой, пообещав в ближайшие два дня утрясти все дела, чтобы можно было отправиться в Красный Китай.

После ухода мужчин девушка, не раздеваясь, завалилась на кровать, чтобы немного отдохнуть. Да так и проспала, как убитая, до самого утра…

Глухая ночь опустилась на монастырь Чин Чун Кун.

Братия отошла ко сну. Бодрствуют лишь сторожа да старый настоятель.

Преподобный Бань смотрит в большое блюдо с водой, стоящее перед ним на низеньком лакированном столике. Его желтое, покрытое сеткой морщин лицо сосредоточено.

Кажется, в обитель вторглись непрошенные гости.

Да, вот три темные тени перебрались через стену в западном притворе и, осторожно крадучись, движутся в сторону гостевых келий. Вот глупцы-то! Или им неизвестно, куда они посмели забраться? Чему только учат современную молодежь?

Давненько такого уже не случалось. Вероятно, забылись уроки, преподанные мирянам четверть века назад предшественником Баня, преподобным Лунем. Что ж, видать придется освежить чью-то память. Хоть и не охотник он до подобного, а что делать? Обещал же златовласой чужеземке, что с нею здесь ничего не случится. Обещал, уже зная, что этой ночью покой монастыря будет потревожен.

Настоятель достает из расписной деревянной коробочки, покоящейся у ног золотого изваяния матушки Си-Ванму, несколько перышек и два клочка шерсти. С сожалением глядит на них, как на великую драгоценность, а затем швыряет в блюдо. Сложив ладони лодочкой и прикрыв глаза веками, шепчет слова заклинания. Потом вновь открывает очи и всматривается в водяную поверхность.

Вот рядом с тремя человеческими фигурами из темноты, из небытия возникают еще две. Люди в испуге шарахаются от оживших каменных львов. Только бы убежать, только бы не оказаться в острых зубах и когтях.

Напрасные надежды!

Двое пришлецов безвольными куклами падают, подминаемые тяжелыми лапами. Неумолимы кинжалы когтей, разрывающих кожу. Щелкают каменные челюсти, вгрызаясь в плоть.

Пока звериные цари пируют, третий из непрошенных гостей успевает достичь стены, через которую они сюда пробрались. Быстро взбирается по веревке на ее гребень. Кажется, ему удастся избежать печальной участи своих друзей.

Но что это за светящаяся точка закружились рядом с ним?

В неверном сиянии можно разглядеть некрупную птицу, напоминающую лебедя. У нее шея змеи, хвост рыбы, окраска дракона, туловище черепахи, горло ласточки и петушиный клюв. Ишь ты, парню посчастливилось увидеть самого фэнхуана.

И это было его последним видением перед тем, как птица-феникс вырвала бедолаге оба глаза.

С громким стоном парень свалился по ту сторону стены. Фэнхуан не стал его преследовать. Пусть убирается. Надо же хоть кому-то поведать приславшим его в монастырь о том, что случилось этой ночью здесь, в Чин Чун Куне.

А старый Бань распростерся ниц у ног Си-Ванму, моля владычицу Запада о милости к заблудшим душам тех, кто посмел нарушить покой святой обители.

Утром Элизабет чувствовала себя такой бодрой и полной сил, как будто и не было этих двух бешеных суток с их трупами, погонями и допросами.

Совершив утреннее омовение и выпив традиционную чашку чая, она отправилась на прогулку.

С любопытством осматривала памятники средневековой китайской архитектуры, умело сымитированные искусными современными мастерами.

Особенно ее заинтересовала стена, на которой было установлено огромное панно с керамическими глазированными фигурами даосских святых. Вот бородатый монах, оседлавший черепаху. Второй, жизнерадостный толстяк, взгромоздился верхом на огромного черного буйвола. Еще семеро монахов плывут по бурному морю на бревне.

Отчего-то девушке больше всего понравилось изображение стройного молодого парня, пашущего землю на драконе.

– Великий Юй, – раздался у нее за спиной старческий, чуть надтреснутый голос настоятеля. – Усмиритель потопа.

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?

Беда пришла на третий год правления владыки Шан-ди.

В ту пору воды вышли из своих берегов и затопили землю. С каждым месяцем неукротимая стихия отвоёвывала себе всё больше и больше суши. Никто не знал, что стало причиной катастрофы. Говаривали многое. Но кто будет верить смертным глупцам? Что они могут понимать в деяниях Небесного Правителя, чей гнев подобен рокоту пустот Страны Мёртвых.

Неукротимая смерть разливалась по земле. В воде гибли люди, скот, волны смывали целые посёлки. Начался голод, ждать спасения было неоткуда.

По ночам из воды выходили жуткие двуногие чудовища, которые забирали тех, кого ещё не успела поглотить разбушевавшаяся стихия. Никто не видел и никто не слышал, как они приходили. Лишь на утро с первыми лучами солнца люди находили влажные следы и засохшую кровь своих растерзанных братьев.

Дни гнева казались бесконечными. Кто-то там наверху перековывал небо, и ему было глубоко безразлично, что происходит на земле.

Чудовищный жребий брошен…

Владыка Шан-ди оказался бессилен перед стихией. Сколько раз по ночам он пытался говорить с Небесным Правителем при помощи древнего Железного Камня. Он молил небо сжалиться над смертными и послать им долгожданное освобождение от воды. Но видно не до смертных было Небесному Правителю, никак не отвечал он на мольбы Шан-ди. Стихия продолжала наступать. Окончательно отчаявшись, владыка созвал четырёх наместников своего государства, а также удельных князей, чтобы испросить у них совета.