В соответствии со своим новым величием Маранцано перевел свою штаб-квартиру из Маленькой Италии в элегантный офис в здании на вершине Центрального терминала. Шпионы Луккезе сообщили Лучано, что у Маранцано проблемы с налогами, и он ожидает, что его фальшивые экспортно-импортные документы будут тщательно проверены Налоговой службой. В преддверии проверки Маранцано приказал своим телохранителям быть безоружными в его офисе, чтобы исключить возможность ареста за нарушение правил обращения с оружием.

Действуя быстро, чтобы застать Маранцано врасплох, Лучано решил, что офис Grand Central — его лучший шанс. 10 сентября 1931 года Лучано без предупреждения явился в офис, чтобы нанести визит вежливости Маранцано. Через несколько минут в офис ворвалась группа мужчин, объявивших, что они агенты налоговой службы. Ни один из них не был похож на сицилийца или итальянца, и ни Маранцано, ни его телохранители не подозревали, что это наемные убийцы. Прежде чем телохранители успели отреагировать, киллеры набросились на них и под дулом пистолета поставили их вместе с Луккезе и женщиной-секретарем, прижав их лица к стене.

Луккезе движением головы опознал Маранцано, и киллер втолкнул Маранцано в его личный кабинет. Послышались звуки борьбы, за которыми последовал шквал выстрелов. Через пять месяцев после уничтожения своего заклятого врага Джо Босса Маранцано лежал мертвый, его тело было разорвано пулями и ножевыми ранениями.

Историки организованной преступности не уверены, что Лучано с самого начала планировал убрать и Массерию, и Маранцано как динозавров, древние препятствия на пути прогресса и перестройки мафии. Худой, небольшого телосложения, темноволосый мужчина с бесстрастным, покрытым пятнами лицом, Лучано приехал в Нью-Йорк девятилетним мальчиком из деревни под Палермо. Бросив школу в четырнадцать лет, за десять лет он собрал список арестов за вооруженные ограбления, владение оружием, нападения, крупные хищения, азартные игры и хранение наркотиков. Примечательно, что большинство обвинений было снято, и, за исключением восьмимесячного срока, Лучано избежал длительного тюремного заключения. Тюремный психиатр метко охарактеризовал его как высокоинтеллектуального, но «агрессивного, эгоцентричного, антисоциального типа».

В подростковом возрасте Лучано выполнял только одну честную работу, работая грузчиком на шляпной фабрике за пять долларов в неделю. Он уволился на следующий день после того, как выиграл 244 доллара в кости, но использовал свой опыт работы на фабрике, чтобы спрятать героин, который он перевозил и продавал в коробках из-под шляп. В восемнадцать лет он признался надзирателю, что обычная работа не подходит для его характера. «Я никогда не был крошкой, и если бы мне пришлось быть крошкой, я бы предпочел быть мертвым», — сказал он офицеру, проводившему допрос. В лексиконе Лаки «кроха» — это обычный человек, который вкалывает на скучной или трудоемкой работе, откладывает деньги и не предается экстравагантным удовольствиям.

К двадцати годам за Лучано закрепилось прозвище Счастливчик, но неясно, получил ли он его за свои азартные подвиги, за то, что выжил после нападений с пистолетом и ножом, или из-за того, что американцы неправильно произносили его итальянскую фамилию. Ближайший вызов был сделан в 1929 году, когда его похитили, избили и привязали за руки к балке на складе в Стейтен-Айленде. Верный своему призванию, Лучано отказался рассказать полиции, кто его подвез и по какой причине. Этот эпизод оставил зазубренный шрам на его подбородке.

В Нижнем Ист-Сайде, будучи диким подростком, прежде чем присоединиться к банде Массерии, Лучано заключил союз с еврейскими гангстерами, который сохранился на всю жизнь. Ближайшими еврейскими компаньонами Чарли Лаки были проницательный Мейер Лански и непостоянный коллега Лански, Бенджамин «Багси» Сигел.

Среди нью-йоркских мафиози практически не было сомнений в том, что Лучано организовал убийство Маранцано и что команда киллеров была собрана его еврейскими единомышленниками. Однако Лучано распространил информацию о том, что у него есть неопровержимые доказательства того, что властный Маранцано без всякой причины готовился убить его, и поэтому убийство было оправдано по правилам мафии.

Клан кастелламмарцев представлял для Лучано единственную опасность в виде новой войны или покушения, чтобы отомстить за смерть своего вождя. Но заявление Лучано о самообороне было с готовностью принято даже самым верным протеже Маранцано, Джо Бонанно. Размышляя о властном поведении Маранцано после победы в жестокой схватке, Бонанно решил, что его покровитель был проницательным военачальником, но не смог приспособиться к культуре и тактике нового, американизированного племени. Несмотря на шесть лет, проведенных в Америке, Маранцано почти не говорил по-английски и не мог общаться с более молодыми преступниками, понимать их уличный говор и сленг.

«Маранцано был сицилийцем старого мира по темпераменту и стилю, — объяснял Бонанно в своей автобиографии. — Но он больше не жил на Сицилии. В Нью-Йорке он был советником не только сицилийцев, но и италоамериканцев».

Назначенный главой кастелламмарской боргаты, Бонанно увидел мудрость нового взгляда Лучано на мафию и принял то, что он назвал «путем мира». Когда война между ними закончилась, Лучано и Бонанно провели конклав с главами трех других крупных боргат в Нью-Йорке, которых Лучано считал согласными с его планами. Этими боссами были Гаэтано Гальяно, Винсент Мангано и Джо Профачи. Без какого-либо конкретного плана, в 1931 году из судорожного десятилетия сформировалось пять мафиозных семей.

Под разными названиями и с разными лидерами эти пять семей просуществуют до следующего столетия. Ни в одном другом американском городе не будет больше одной мафиозной семьи, и ни одна другая боргата не сможет сравниться по размерам, богатству, власти и влиянию ни с одной из нью-йоркских семей.

Перед окончанием года нью-йоркские боссы отправились в Чикаго на национальную конференцию с участием Аль Капоне, титана итальянской мафии Чикаго, и лидеров более двадцати других мафиозных группировок страны. Великий новатор Лучано рассказал о своих концепциях, как избежать внутрисемейных и межсемейных мафиозных войн и добиться прочного процветания. Он принял как прагматичную организационную структуру Маранцано, в которой бригады выполняли основную часть работы для семей, но добавил к ней изюминку в виде иерархии. Помимо сотокапо, подчиненного босса, у каждого семейного режима или администрации должен был быть консильери, опытный советник или дипломат, чтобы улаживать проблемы внутри семьи и разрешать вражду с другими боргатами.

Лучано видел практическую мудрость сицилийских традиций, полагающихся на омерту, абсолютную преданность семье, и многие другие правила и меры безопасности, которые Маранцано предлагал для предотвращения проникновения агентов правоохранительных органов. Эти поведенческие нормы должны были стать священным кодексом мафии, ее десятью заповедями.

Без обсуждений и споров боссы пришли к общему мнению, что в мафию по всей стране могут вступать только те мужчины, чьи родители были выходцами с Сицилии или юга Италии. Итальянское происхождение