Ее палка со стуком упала на пол. В исступлении Синтия уперлась руками в грудь Рамона, собираясь оттолкнуть его, но ее ладони, будто сами собой, мягко скользнули ему на плечи. Горячие волны узнавания накатывали на Синтию одна за другой. Синтия вспомнила, как Рамон возвышался над ней, вспомнила эти широкие плечи и знакомое ощущение мощи, исходившей от его крепкого тела.

Она с удовольствием ощутила себя хрупкой и слабой женщиной в этих сильных мужских объятиях, ей вспомнилось знакомое чувство защищенности…

Должно быть, Рамон понял, какие чувства обуревают ее, он не забыл язык ее тела. Синтия тихонько застонала от наслаждения, когда Рамон очень крепко прижал ее к себе, и она, к своему удивлению, даже не воспротивилась этому. Синтия полностью проиграла это сражение.

Неожиданно для Синтии Рамон отстранился и, увидев ее растерянное лицо, торжествующе спросил:

— Ну, убедилась? Можешь думать что хочешь, дорогая, — что ты ненавидишь меня и все такое, — но ты не можешь устоять перед моим поцелуем. Так что о какой ненависти ты толкуешь? — И он снова легонько коснулся пальцем шрама на ее виске.

Как раз в этот момент ощущение дежа вю улетучилось, и Синтии показалось, что она видит перед собой совершенно чужого человека, который испепеляет ее горящим взглядом. По губам, только что страстно целовавшим ее, блуждала недобрая усмешка, и Синтии стало неприятно.

— Только не вздумай снова упасть в обморок, — презрительно бросил Рамон и отступил на шаг.

— Негодяй! — с ненавистью выдохнула Синтия.

Демонстрируя полное безразличие, Рамон недоуменно пожал плечами и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел прочь.

— Я вернусь через пару часов, — небрежно бросил он через плечо. — А ты обязательно отдохни, тебе это необходимо.

Синтия остановившимся взглядом смотрела ему вслед. Только теперь до нее начал доходить смысл проведенного Рамоном «небольшого эксперимента». Он поцеловал ее только потому, что желал продемонстрировать свою власть над ней.

— Значит, во всем виновата я?

Рамон остановился и обернулся.

— Я совершила нечто предосудительное, и потому мое сознание намеренно блокирует это? — высказала предположение Синтия.

— Нет, все не так, — возразил он.

Синтия отказывалась ему верить. Наверняка, она в чем-то виновата перед Рамоном, иначе, зачем он так жестоко обошелся с ней только что?

— Не вини себя понапрасну, все равно сейчас уже ничего не исправить, — хмуро добавил Рамон.

— Ну и как мне в таком случае быть?

— Никак, — последовал спокойный ответ. — И потом, мы же условились не касаться этой темы, пока я не переговорю с психологом.

Синтия издала нервный смешок.

— Да уж, дельный совет. И это после того, как ты сам же безжалостно навалил на меня груз прошлого!

Рамон скрипнул зубами и неожиданно стал надвигаться на Синтию. Она отшатнулась и не упала лишь потому, что сзади нее оказались перила.

— Вот потому-то я и поцеловал тебя, — приблизившись и положив руки на плечи Синтии, прохрипел Рамон. — Потому-то я и злюсь на тебя. Мы же были с тобой любовниками, Синтия! Причем страстными любовниками, которые без устали наслаждались друг другом, и все им было мало! Потому-то, черт возьми, меня злит, когда ты отскакиваешь от меня, стоит мне приблизиться к тебе. Мне трудно сдерживаться, когда ты рядом! Так что… — Рамон наклонился и вновь поцеловал Синтию, будто желая подтвердить свои слова, — так что привыкай. Ты моя жена, и мне нравится целовать тебя. А теперь я пошел, пока мы не начали заниматься с тобой кое-чем, что нам обоим очень даже нравилось!

И Рамон стремительно ушел, оставив Синтию в замешательстве. Она чувствовала себя полностью опустошенной и измученной противоречивыми эмоциями, которые терзали ее.

Синтия сделала один несмелый шаг, другой и потянулась к лежащей на полу палке. Резкая боль пронзила больное колено, и Синтия, испустив стон, рухнула как подкошенная. К счастью, она почти не ушиблась. Чертыхнувшись, Синтия села на полу и принялась потирать колено.

И зачем только на моем жизненном пути встретился этот Рамон Милворд? — сверлила мозг навязчивая мысль.

— Уж лучше бы этого никогда не произошло! — простонала Синтия в отчаянии.

Рамон отдавал отрывистые распоряжения по телефону из офиса управляющего отелем, словно руководил невидимым сражением.

Он только что вернулся из полицейского участка, где разузнал подробности годичной давности злосчастной катастрофы, в которую попала Синтия. Даже сухие строки рапорта с места происшествия нарисовали перед отнюдь не впечатлительным Рамоном столь яркую и ужасающую картину, что у него все переворачивалось внутри. Он покидал полицейский участок, терзаемый чувством вины.

— Делай, что я сказал! — рычал Рамон в трубку на Лэнса, который пытался возражать ему. — Раз Синтия говорит, что «Трентон» еще можно восстановить, то будь добр поверить ей на слово! Сделай это хотя бы ради нее. Синтия имеет опыт в этих делах!

Лэнс пытался объяснить, что вовсе не ставит под сомнение суждение Синтии, но советует Рамону не принимать важное решение сгоряча, находясь во взвинченном состоянии.

— Скажи, ты лично уверен в том, что можно восстановить «Трентон» и вернуть ему былую славу? — холодно поинтересовался Рамон.

— Да, — ответил Лэнс, — но…

— Тогда какого черта ты со мной споришь?! Скорее составляй договор и представь мне смету, чтобы я заранее знал, сколько денег потребуется.

— Договор должен быть составлен на имя Синтии? — обреченно вздохнув, уточнил Лэнс.

— Да, черт возьми! — прошипел Рамон. — И убедись, чтобы все было в порядке с ее подругой… Как ее? Айрис?

— Айви, — поправил Лэнс.

— Ну, Айви! — прорычал Рамон. — Положи ей оклад от нашей компании, чтобы Синтия не беспокоилась. — Надо постараться не давать ей ни малейшего повода для волнения, подумал он.

Синтия…

Швырнув трубку на рычаг, Рамон крепко выругался и сразу будто сник. Поставив локти на стол, он закрыл лицо ладонями и с неудовольствием отметил, что руки немного трясутся.

Еще бы им не трястись! У Рамона из головы не шли фотографии, которые ему предъявили в полицейском участке. Сломанное дорожное ограждение, груда покореженного и обгоревшего металла — весь этот ужас говорил лучше всяких слов о том, что произошло с его женой.

В воспаленном мозгу Рамона одна за другой вставали картины того, как Синтия приходит в сознание в незнакомой больнице, как страдает от боли и пережитого шока и тщится понять, где она и что с ней.

Где же я был, когда все это случилось? — спросил себя Рамон. И честно ответил: меня носило где-то по миру. Дела, будь они прокляты! А теперь бедная девочка наверняка дожидается меня в номере, чтобы продолжить это чертово выяснение отношений.