— Кади уважает аттабея и не поднимет руку на его людей, но мальчику придется самому доказать, что он достоин уважения.

Вздыхает аттабей. Хмурится еще больше, но не возражает. Народ пустыни уважает силу, но только ту, что управляется мудростью. Он не признает безрассудство и глупость. Много лет шейхи девяти городов пытались договориться с кади, заключить союз. Но народ пустыни считал себя вольным и не желал брать обязательств. Однако Карим сумел найти слова…

— Я уважаю решение кади и не стану настаивать на большем.

Кланяется гонец. Знает, что разговор окончен, а впереди у него путь обратно.

— Как только я вернусь, мои братья соберут наследника в дорогу и привезут его в самое ближайшее время.

— Пусть пустыня будет благосклонна к тебе, сын песков.

— Пусть хранят тебя Небеса, друг кади…

…Выше поднимается солнце над пустыней. Замирает жизнь. Шумит базар в Аль-Хрусе, спешат за товарами слуги, чтобы до полуденного жара успеть купить все, что нужно. Накрывают завтрак в доме аттабея. Дымятся на низком столике свежие лепешки, ждут блюда с закусками и горячим гузи. Подают свежесваренный кофе с кардамоном…

…Сегодня трапезу с господином разделяет глава его личного отряда, почтенный Али Лафид.

— Доброго дня, аттабей.

— И тебе, друг мой, — кивает хранитель города и располагается на подушках.

Неспешна трапеза, и разговор идет ей под стать.

— Гонец принес вести от кади?

— От твоих глаз ничего не укроется, Али.

— Значит, наследник скоро вернется…

Хмурится старый воин, неспокойно и у него на сердце.

— Мой друг кади передал, что договор будет соблюдаться только в отношении меня.

— Народ пустыни не принял мальчика, — делает вывод Лафид. — Примут ли шейхи?

— Я буду рядом, чтобы помочь ему.

— Но станет ли он слушать? При всем моем уважении, аттабей, сестра твоей матери избаловала его.

Мрачен аль-Назир, не хочется ему есть, и аромат кофе совсем не прельщает. Помнит он, как три года назад в Набире наследника едва не убили прямо на улице. Пытались подстроить ограбление, но верные люди защитили. И один из них умер спустя несколько дней в ужасных мучениях от маленькой раны. Когда воры хотят стянуть кошелек, они не пропитывают ядом кинжалы.

— Она хотела как лучше… Небеса не дали ей своих детей, и сын брата стал ей родным. К тому же мальчик рано лишился отца и долго скитался по дальним родственникам. Когда его привезли в Набир, я считал, что он будет в безопасности.

— Никто не может предсказать будущее, даже мудрецы, что читают звезды. Жаль лишь, что мы так и не узнали, кто нанял убийц.

Того мальчишку-вора нашли мертвым в подворотне. Расспросы и подкуп ничего не дали. Наследника пришлось спрятать там, где никто не сможет отыскать. В пустыне. Среди кочевого народа. Но убийца мог ждать… Оттого и неспокойно было аттабею и почтенному Лафиду.

— Шарифа видели в Набире за день до покушения… — осторожно говорит Али.

За свои пятьдесят лет он успел многое повидать, в том числе и предательств. Боевому искусству его учил еще покойный господин аль-Назир, а потом приставил к сыну охранять и служить. Лафид служил. Присматривал и за будущим аттабеем и за его другом, и видел то, что для глаз Карима оставалось недоступно.

— Это может быть лишь совпадение, — отвечает хранитель города.

— А может и не быть. Как с его женами…

Знает, на что надавить старый воин. Видит, как еще больше мрачнеет аль-Назир. Весь Аль-Хрус знает, у кого украл невесту правитель. И пусть сплетни давно утихли, Шариф не забыл обиду. Гордость не позволит.

— Он нашел себе третью жену, и я слышал, она родила ему сына, — черны глаза аттабея, и видится в них сомнение.

— А старшую жену аль-Хатум схоронил сразу после твоей свадьбы. А вторую недавно. И ни одна из них так и не родила. Совпадение?

— Мы росли как братья, он всегда был вхож в мой дом и везде сопровождал меня. Когда я решил спрятать наследника и договориться с шейхами, он — первый поддержал меня.

— Все так… Но тот, кто всегда оставался вторым, может захотеть стать первым. Если бы мальчишка погиб в Набире, могло получиться так, что шейхи усомнились бы в тебе, как в хранителе. И кто тогда стал бы править в Аль-Хрусе?

— Тот, кто смог бы договориться с ними вместо меня… — медленно отвечает аттабей и пробует кофе. Но прекрасный вкус не способен отогнать тяжелые мысли. И успокоить растревоженное сердце…

…Полуденный жар течет по городу. Пустеют улицы. Окна закрывают мокрыми тканями, чтобы хоть как-то охладить горячий воздух. Замирает жизнь Аль-Хруса в ожидании вечера…

…Задумчив аттабей. И чтобы отогнать тяжелые мысли приходит туда, где царит покой и радость. На женской половине тихо. Год назад ушла на Небеса Зейнаб аль-Назир, а вскоре после нее скончался и почтенный Мустафа, торговец тканями. Адара попросила забрать из дома отца ее мать, чтобы приглядывать за детьми и помогать управлять домом. Он не стал возражать. Дом велик, и лучше, если рядом с женой будет кто-то опытный и мудрый.

Первой его появление замечает служанка жены и уже хочет бежать к госпоже, но он останавливает ее жестом. Сейчас хранителя Аль-Хруса интересовал лишь душевный покой, а для телесного время наступит ночью.

Карим бесшумно подходит к комнате, что выделена для детей, и замирает за порогом. Старший сын спит, сжимая в руках игрушечную саблю. И хорошо, вырастет воином. Дальше в подушках и покрывалах завернулись Ибрагим и Изза, как всегда вместе. Улыбается аттабей. Рождение двоих детей вместо одного удивило его. Хорошо, что повитуха, принимавшая роды, оказалась опытной. Хорошо, что жена его молода и здорова и справилась с таким испытанием. Сама Адара полулежит на подушках с рожденной совсем недавно Зейнаб и не замечает его. Что-то тихо шепчет дочери и улыбается.

Улыбается и аттабей. Уходят дурные мысли, легко становится на сердце. Пять лет прошло со дня свадьбы. Изменился его цветок пустыни. Стал крепче и сильнее. Расцвел той красотой, что ведома немногим. Но все также становится тепло от одного лишь взгляда, и спокойно, когда жена рядом.

Она будто чувствует его присутствие и поднимает взгляд. Светлые глаза сверкают золотыми топазами.

— Как проходит день у моего цветка? — спрашивает Карим и проходит в комнату.

— Рашид хвастался саблей, и Изза побила Ибрагима, когда пыталась отнять ее.

Аттабей устраивается на подушках и заглядывает через плечо жены. Младшая дочь хмурится во сне и посапывает.

— Наследник растет воином… — отмечает он.

— А дочери ты тоже подаришь саблю?

— Думаю, она отберет ее у брата,