Ясно — они уж постараются пробиться в теплоту и сухость Влахернского дворца.

— Молю Господа, дабы одарил меня мудростью править справедливо, и силой, дабы охранить сталью державу, данную Им под мое управление! — провозгласил Дмитрий, завершая церемонию.

Все заспешили к лошадям, патриарх Мамма быстро исчез — не иначе, скорее обсушиться. Как-то оно не так пошло, не таким воображалось. Дмитрию виделись ликующие толпы, высокопарные речи, он сам, император Дмитрий, замерший величественно и живописно под аркой Феодосия… Взамен церемонию провели на скорую руку. Кроме знати, собралась лишь горстка горожан, осмелившихся выбраться под дождь ради скромного зрелища.

За спиной с триумфальной арки стекал настоящий водопад, вода скапливалась на плоской вершине и обрушивалась каскадом. Дождь или нет, а он, Дмитрий, — император!

Слуга подвел за уздцы императорского коня. Дмитрий прыгнул в седло и во главе унылой кавалькады отправился во дворец. Прибыл в настроении донельзя скверном, ворвался в зал аудиенций вместе с толпой знати. Там было темно. Огромные окна закрыты ставнями. К своему удивлению, в неверном свете факелов Дмитрий увидел мать, сидевшую на троне, а рядом с нею — весь двор.

— Сын мой, добро пожаловать! Я ожидала тебя. Жаль, что ты не приехал на похороны брата. Селимбрия, кажется, совсем недалеко?

— Я прибыл, как только узнал о горестной новости, — ответил Дмитрий.

— Конечно. К счастью, ты опередил брата, Константина. Теперь ты не пропустишь коронацию нового императора.

— Мама, вы ошиблись. Короновать должны меня. Наверное, вы уже слышали: меня провозгласили императором сегодня утром.

— В самом деле? — Елена изобразила удивление. — И кто же провозгласил тебя императором?

Дмитрию показалось, что он заметил, как ее правая рука чуть двинулась — резко, коротко, и за спиной новоявленного императора глухо бухнуло — будто обвалили что-то тяжелое. Интересно, что? Впрочем, не важно — с ним достаточно воинов, чтобы разогнать охрану дворца. Мать уже ничего не сможет сделать.

— Стоящие за мной воины, знатнейшие и лучшие люди города, провозгласили меня императором. Патриарх Мамма благословил мое правление.

— В самом деле? — Елена вопросительно изогнула бровь. — Боюсь, твое правление окажется коротким.

— Не бойтесь за меня, мама. Пришедшие со мной поклялись защищать императора. Если потребуется — ценой своих жизней.

Дмитрий обнажил меч — и знать вслед за ним.

— Мать, я пришел за короной. — В голосе его звучала угроза. — Отдай ее мне.

— Дмитрий, ведь ты же не поднимешь руку на свою мать? Не причинишь мне зла?

Казалось, Елена чуть побледнела, увидев обнаженные клинки. Отлично! Значит, напугана.

— Конечно же нет, мама. Эти люди просто хотят защитить своего императора. Они нападут лишь на тех, кто угрожает мне. У них и в мыслях нет вредить тебе.

— Клянешься?

— Клянусь, мама.

Дмитрий и вправду не хотел ей вредить. Заполучит корону и сошлет родительницу в далекий монастырь.

— Очень хорошо! — заключила Елена. — Значит, аудиенция окончена.

Она коротко кивнула, и тут же ставни распахнулись, в зал хлынул свет. А в окнах стояли лучники со стрелами на натянутых тетивах, против света казавшиеся черными.

— Двери! — закричал Дмитрий.

Его люди кинулись к дверям — и нашли их запертыми. Дмитрий проклял свою глупость. Посмотрел на меньшую дверь в дальнем конце зала, за троном. Но придворные уже спаслись бегством сквозь нее, а их место заняла стража. Клацнул засов, отрезавший выход. Все, ловушка захлопнулась.

За спиной Дмитрия в отчаянии заволновалась толпа. Кто-то уже рубил лихорадочно массивные двери, ведшие вон, и наносил мечам больше вреда, нежели дереву. Другие тщетно пытались влезть по каменным стенам, добраться до окон. Из общего испуганного гомона вырывались крики: «Мы пропали! Ломайте двери! Хватайте Елену!»

Из толпы выскочил человек, кинулся к императрице-матери. Но зазвенели тетивы, и он пал, пронзенный множеством стрел. Рванулись еще несколько — и зал наполнился свистом стрел и криками раненых. Один из дворян, со стрелой в груди, таки подобрался к Елене, но Дмитрий заслонил мать и зарубил нападавшего. Хоть сдуру, но ведь поклялся не допустить вреда ей!

— Стойте! — Властный голос Елены раскатился по залу, перекрыв гомон и шум битвы.

Она встала перед троном — величественная, омытая светом, с высоко поднятой рукой. Стрелы перестали свистать, и в зале воцарилась тишина.

— Господа, вас обманули, — объявила Елена. — Человек, которого вы поклялись защищать, — не император. В его жилах нет моей крови. Мой сын, Дмитрий, не привел бы сюда вооруженных людей. Мой сын не оспорил бы волю матери, не захотел бы отнять у старшего брата законного права на трон. Этот человек — не мой сын. Он самозванец.

Дмитрий слушал, немея от удивления. Она что, с ума сошла? Отреклась от сына? Собирается ослепить, убить?

— Вы поклялись в верности императору, но здесь нет императора. Раз вы всего лишь поддались обману, ваша клятва ничего не значит. Я освобождаю вас от нее. Клянитесь же в вечной и незыблемой преданности императору Константину и в знак того оставьте мне ваши мечи!

— Мы клянемся в преданности императору Константину! — заголосили знатные.

Один за другим они подходили, клали мечи у ног Елены. А Дмитрий кусал губы. Мать безукоризненно все разыграла. Если объявить, что знать поклялась Дмитрию в верности и злоумышляла против императрицы-матери и Константина, изменников пришлось бы убить. Но тогда прочие дворяне воспылали бы ненавистью к Константину, и правление его не было бы мирным. Выход оставался единственный: искусно помиловать бунтовщиков, объявив их жертвами обмана, их клятву — адресованной самозванцу и потому бессмысленной. Хоть Дмитрий и гневался на Елену, он не мог не признать: придумано здорово. Матушка сумела собрать всех худших врагов Константина и заставить их присягнуть ему на верность.

Большие двери распахнулись, и незваные гости гуськом пошли прочь из зала.

— Эй, самозванец, — пригласила Елена. — Пойдешь со мной.

Она провела его сквозь меньшую дверь за троном. На входе пара стражей отняла у Дмитрия меч и пошла следом, держась в шаге. Длинными извилистыми коридорами пришли они к башне, взобрались по лестницам на самый верх, в маленькую комнату с узкой кроватью и единственным креслом. Когда зашли, стражи немедленно закрыли за ними тяжелую дверь. Елена указала Дмитрию на кресло, сама же осталась стоять.

— Не будь я твоей матерью, ты бы уже превратился в труп.

— Мама, я…

— Молчать! — рявкнула Елена. — Я не желаю слышать, как мой сын унижается, моля о пощаде! Кто подбил тебя на измену?

— Никто.

— Сын, я хорошо тебя знаю. Не ты придумал измену, это дело не твоего ума. Кто же? Геннадий?