Особенно возросла активность киликийских пиратов в I веке до н. э. По этому поводу древнегреческий историк Плутарх пишет:

«Когда римляне в пору гражданских войн сражались у самых ворот Рима, море, оставленное без охраны, стало мало-помалу привлекать пиратов и поощряло их на дальнейшие предприятия, так что они не только принялись нападать на мореходов, но даже опустошали острова и прибрежные города… Во многих местах у пиратов были якорные стоянки и крепкие наблюдательные башни. Флотилии, которые они высылали в море, отличались не только прекрасными, как на подбор, матросами, но также искусством кормчих, быстротой и легкостью кораблей, предназначенных специально для этого промысла. Гнусная роскошь пиратов возбуждала скорее отвращение, чем ужас перед ними: выставляя напоказ вызолоченные кормовые мачты кораблей, пурпурные занавесы и оправленные в серебро весла, пираты словно издевались над своими жертвами и кичились своими злодеяниями. Попойки с музыкой и песнями на каждом берегу, захват в плен высоких должностных лиц, контрибуции, налагаемые на захваченные города, – все это являлось позором для римского владычества. Число разбойничьих кораблей превышало 1000, и пиратам удалось захватить до 400 городов. Они разграбили много неприкосновенных до того времени святилищ – кларосское, дилимское, самофракийское, храм Хтонии в Гермионе, храм Асклепия в Эпидавре, храм Посей дона на Истме, на мысе Тенар и на Калаврии, храмы Аполлона в Акции и на Левкаде, храмы Геры на Самосе, в Аргосе и на мысе Лакиния. Сами пираты справляли в Олимпе[54] странные, непонятные празднества и совершали какие-то таинства; из них до сих пор еще имеют распространение таинства Митры, впервые введенные ими.[55]

Чаще всего пираты творили злодеяния против римлян: высаживаясь на берег, они грабили на больших дорогах и разоряли имения вблизи от моря. Однажды они похитили и увезли с собой даже двух преторов, Секстилия и Беллина, – в окаймленных пурпуром тогах, со слугами и ликторами. Они захватили также дочь триумфатора Антония,[56] когда она отправлялась в загородный дом; Антонию пришлось выкупить ее за большую сумму денег. Однако самым наглым их злодеянием было вот какое. Когда какой-нибудь пленник кричал, что он римлянин, и называл свое имя, они, притворяясь испуганными и смущенными, хлопали себя по бедрам и, становясь на колени, умоляли о прощении. Несчастный пленник верил им, видя их униженные просьбы. Затем одни надевали ему башмаки, другие облачали в тогу, для того-де, чтобы опять не ошибиться. Вдоволь поиздевавшись над ним таким образом и насладившись его муками, они наконец опускали среди моря сходни и приказывали высаживаться, желая счастливого пути, если же несчастный отказывался, то его сталкивали за борт и топили».

Вероятнее всего, убийство пиратами захваченных в плен знатных римлян было событием не частым. Ведь пираты были заинтересованы именно в получении выкупа.

Из свидетельств древнеримского историка Светония (около 70 года – около 160 года н. э.) и Плутарха известно: в плену у киликийских пиратов побывал и Гай Юлий Цезарь. По версии, приведенной Светонием, Цезарь в 73 году до н. э., возвращаясь с Родоса, где он слушал лекции знаменитого ритора Аполлония Молона, у острова Фармакусса, расположенного у берегов Малой Азии недалеко от Милета, был захвачен в плен пиратами. Он был отпущен после внесения колоссального выкупа – 50 талантов.

У Плутарха пребывание Цезаря в плену описано очень красочно, в виде исторического анекдота, созданного, вероятно, уже после того, как Цезарь стал властителем Римской державы.

«I. Он на обратном пути у острова Фармакуссы был захвачен в плен пиратами, которые уже тогда имели большой флот и с помощью своих бесчисленных кораблей властвовали над морем.

II. Когда пираты потребовали у него выкупа в 20 талантов, Цезарь рассмеялся, заявив, что они не знают, кого захватили в плен, и сам предложил дать им 50 талантов. Затем, разослав своих людей в различные города за деньгами, он остался среди свирепых киликийцев с одним только другом и двумя слугами; несмотря на это, он вел себя так высокомерно, что всякий раз, собираясь отдохнуть, посылал приказать пиратам, чтобы те не шумели. 38 дней пробыл он у пиратов, ведя себя так, как если бы они были его телохранителями, а не он их пленником, и без малейшего страха забавлялся и шутил с ними. Он писал поэмы и речи, декламировал их пиратам и тех, кто не выражал своего восхищения, называл в лицо неучами и варварами, часто со смехом угрожая повесить их. Те же охотно выслушивали эти вольные речи, видя в них проявление благодушия и шутливости.

Однако, как только прибыли выкупные деньги из Милета и Цезарь, выплатив их, был освобожден, он тотчас снарядил корабли и вышел из милетской гавани против пиратов, застал их еще стоящими на якоре у острова и захватил в плен большую часть из них. Захваченные богатства он взял себе в качестве добычи, а людей заключил в тюрьму в Пергаме. Сам он отправился к Юнку, наместнику Азии, находя, что тому, как претору, надлежит наказать взятых в плен пиратов. Однако Юнк, смотревший с завистью на захваченные деньги (ибо их было немало), заявил, что займется рассмотрением дела пленников, когда у него будет время; тогда Цезарь, распрощавшись с ним, направился в Пергам, приказал вывести пиратов и всех до единого распять, как он часто предсказывал им на острове, когда они считали его слова шуткой».

Во всей этой истории, видимо, типичной для того времени, поражает и то, что молодой римский аристократ, которому не было и 30 лет и который не занимал никакого официального положения в римских правящих кругах, смог за короткое время собрать огромную сумму денег для выкупа. Ему удалось каким-то образом возложить ответственность за свой плен и безопасность нахождения в плену у пиратов на прибрежные города малоазиатского побережья, находившиеся под владычеством Рима.

Киликийские пираты в этот период для повышения эффективности своих действий старались использовать всех врагов Рима. Известно, что они содействовали Квинту Серторию, римскому полководцу, ставшему во главе иберийских племен в их борьбе против Рима. В 81 году до н. э. Серторий, в ходе гражданской войны поддержавший партию популяров (в большей степени защищавшую интересы простых римлян), вождем которой был полководец Марий, под натиском армии, возглавляемой Суллой, отступил к Новому Карфагену (нынешняя Картахена).

Как пишет Плутарх, «там они сели на корабли, пересекли море и высадились в Африке, в стране мавританцев. Варвары напали на них в тот момент, когда воины, не выставив охранения, таскали воду; и вот Серторий, потеряв многих, вновь отплыл в Испанию. Оттуда он был отброшен, но тут к нему присоединились пираты-киликийцы и он высадился на острове Питиуса[57] и занял его, сломив сопротивление оставленного Аннием[58] караульного отряда».