– Даже не знаю, что круче – ты в моей куртке или эта твоя новая стрижка.

Господи, как мне хотелось его трахнуть. С Колтоном мы никогда не заходили дальше поцелуев – да мне и не хотелось, – но с Лансом я хотела всего. Я привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в шею, и тут зазвенел чертов звонок.

Не-е-е-е-е-ет!

Схватив свои рюкзаки, мы с Лансом выскочили из туалета. В общем бедламе никто не заметил, из какого туалета я выхожу. Ланс быстро приобнял меня и убежал по коридору. К счастью, мой четвертый урок был прямо за углом. Я успела сесть за парту за миллисекунду до конца звонка.

Не знаю, от поцелуя ли (да и было ли это поцелуем?) или от этого не-леденца, который я съела, или от возбуждения, что чуть не опоздала, но, когда мистер Фишер начал бубнить о том, что и как делала кучка белых богатых людей сотни лет назад, я медленно начала осознавать, что я определенно под кайфом.

Мои коленки дрожали под партой со скоростью света, я не могла перестать всасывать язык и щеки, пытаясь снова ощутить вкус аспирина, и мне буквально приходилось зажимать рот рукой, чтобы сдерживать писк и хихиканье, которые так и рвались у меня из глотки.

Не то чтобы я раньше не пробовала наркотиков. Я выкурила свою честную долю травы и пробовала всякое другое, но в конце концов мне всегда было хреново. От травы я резко глупела. Я ее ненавидела. От нее я чувствовала себя как в замедленной съемке, а мне всегда нравилось делать все быстро. Кокаин и ЛСД, которые каждый мог купить в женском туалете с той же легкостью, что и тампоны из автомата, ускоряли меня, под ними я была даже быстрее, чем в своем обычном гипервиде, но кокс слетал уже через пятнадцать минут, а кислота держалась чуть ли не больше пятнадцати часов.

Так что я не стала бы принимать наркотики ради удовольствия. Чтобы испытать что-то новое? Легко. Я всегда обладала нездоровым любопытством ко всему на свете. Чтобы вписаться? Безусловно. Но вот эта леденцовая штука… от нее я чувствовала себя просто офигенно. Мне хотелось танцевать, смеяться, рисовать, болтать и снова рисовать одновременно, но я ничего этого не могла, потому что торчала на проклятом уроке продвинутой мировой истории у мистера Фишера. Так что я просто натянула на голову капюшон куртки Ланса, залезла в нее с ногами и уткнулась лицом в коленки под теплой тканью.

Она пахла им. Как будто мы с Лансом были едины. Его язык уже побывал у меня во рту, а сейчас его кожа была на моей.

Моя кровь была перенасыщена углеродом. Я стала воплощением бурления. И я должна была скрывать это еще целых сорок девять минут.

Когда наконец прозвенел освободительный звонок, я выскочила из своего панциря и ринулась в дверь. Я собиралась найти Ланса, чтобы отдать ему куртку (и попытаться снова дотронуться до него), когда Энджел Альварез, новенькая, которую я пару раз видела беседующей с Джульет, вдруг позвала меня с другого конца коридора.

У Энджел было тело взрослой женщины, которое она прятала под одеждой гангстера из Л.А. Все эти обвислые джинсы и свободные майки… Ну и манеры под стать.

Буквально подпрыгивая на месте, я остановилась перед ней и спросила:

– Ну, чего?

Энджел прищурилась и спросила:

– Что, тяжкий денек?

Склонив голову набок, я задумалась, с чего это она такое спрашивает, когда она показала на капюшон, покрывающий мою голову.

Ах, это.

Откинув капюшон, я излишне бодро заявила:

– Вообще-то у меня офигенный день.

Вообще-то я еле сдерживаюсь, чтоб не начать плясать чечетку.

Энджел громко цыкнула зубом и сказала:

– Черт, Би! Да у тебя стрижка зашибись!

Я уже почти забыла о стрижке. Вот же еще одна причина быть невозможно счастливой – моя новая стрижка!

– Спасибо! – прочирикала я. – И у тебя тоже!

Длинные черные волосы Энджел были когда-то в прошлом высветлены перекисью, так что теперь там торчало сантиметров десять отросших темных корней, и она скрутила их в неопрятный пучок. Как будто кто-то приляпал ей на темные волосы бледно-желтую плюшку. Наверняка большинству все это показалось бы быдляцким, но я честно считала, что эффект получился шикарный.

– Псссш. Да брось. У меня на голове жопа. – Состроив гримасу, Энджел дотронулась до своего пучка, но я увидела, как она улыбнулась, оценив комплимент.

– Я хотела сказать, что видела тебя с этим придурочным наци возле твоего шкафчика.

Да неужели?

– Слушай, я знаю, это не мое дело, но, если этот козел к тебе пристает, ты только скажи. Мой брат и его ребята будут только рады вломить этому белому куску дерьма. И бесплатно.

Бесплатно? Божечка, напомни мне оставаться с хорошей стороны Энджел.

– Спасибо, что сказала, но я и так уже почти перестала ходить из-за него в свой шкафчик. – Я повернулась к ней спиной и улыбнулась из-за плеча, демонстрируя пушечное ядро, прикованное к моей спине.

Снова повернувшись лицом, я излишне бодро продолжила:

– Ну, и пока он был просто… настойчивым. – Если можно назвать настойчивостью этот синяк в форме ладони на моем правом бицепсе. – Но если ему потребуется хорошая порка, я тебе скажу.

Мы обе рассмеялись и вместе пошли к парковке. Ну, верней, Энджел шла, а я, в этой куртке, с ощущением тепла Лансовых губ и того, что эти губы запустили по моим венам, буквально парила.

Увидев на парковке Джульет, прислонившуюся к капоту машины Тони, я припустилась бегом. Я торопилась, чтобы показать подруге куртку Ланса, и рассказать обо всем, что случилось в сортире, и показать синяк на руке, и рассказать, как Рыцарь вел себя за обедом как псих, и что я что-то съела, и уж не знаю, что это было, но мне оно страшно нравится! Джульет заметила меня и сделала было смущенное лицо… Но тут я к ней подбежала.

Обхватив ее руками, я стала раскачивать ее туда-сюда, причитая:

– Божемой, божемой, божемой, божемой, божемой!

Джульет отпихнула меня и, держа на расстоянии вытянутой руки, сразу заметила, что на мне куртка Ланса. И тут вся такая слишком крутая для школы Джулс начала прыгать на месте вместе со мной.

– Он дал тебе свою куртку?!?! Ни фига себе, Би!

– Ну да! – визжала я. – Я постриглась, и ему нравится, и он меня любит, и он поцеловал меня в туалете, ну, или я так думаю, трудно сказать, потому что он сунул мне в рот эту желтую фигню, как леденец, и теперь я от нее вся под кайфом!

Я не могла перестать прыгать и улыбаться. Ну, по крайней мере, мне казалось, что я улыбаюсь. Я не могла сказать точно, потому что совсем не чувствовала своего лица.

Джульет перестала прыгать. Она огляделась вокруг, чтобы понять, кто мог услышать мою идиотскую болтовню, открыла заднюю дверь машины и затолкала меня и мой огромный рюкзак на крошечное заднее сиденье.