Охотники появились между деревьями и прошли совсем рядом с затаившимися ехху и девочкой. Сквозь ажурное плетение ветвей Маруся увидела быстро двигающиеся темные силуэты. Она насчитала семерых мясоглотов. Все они имели при себе вместо оружия толстые палки или дубины. У двоих за плечами торчали кривулины луков.

«Да это же дикари, — удивилась Маруся. — Куда я попала? Сначала снежный человек, теперь вот папуасы какие-то… Хочу в Москву! Вот прямо сейчас. Довольно с меня глупостей и подвигов».

— Ой!

Маруся, слишком увлекшись размышлениями о себе, забылась, повернула голову в ту сторону, где лежал Уф, и испуганно вскрикнула: ехху исчез!

А когда прямо из мешанины трав и опавших листьев на нее с упреком взглянули знакомые желтые глаза с вертикальным зрачком, испугалась еще больше. Испугалась, потому что рыжий великан и не думал никуда исчезать! Он все так же лежал рядом, просто его рыжая шерсть взяла и поменяла цвет, полностью слившись с окружающими растениями.

«Ну и ну! Прямо как хамелеон. Так вот почему люди до сих пор не могут поймать ни одного снежного человека».

Услышав короткий вскрик Маруси, мясоглоты остановились и начали озираться. До девочки долетели обрывки фраз:

— Ша, паца! Секи по углам!

— Че, кипеш? В натуре?

— Не, зыри нагнуло. Ништяк.

— Так не базлай без темы!

Все это густо перемежалось отборной руганью. Не сказать, чтобы Маруся была пай-девочкой; она, бывало, и сама могла сгоряча отпустить такое словечко, что потом приходилось краснеть, оправдываться и извиняться, но сейчас матерная брань мясоглотов ее озадачила и удивила одновременно.

«Они — люди? Нормальные люди… Хотя нет, скорее ненормальные. Нормальные люди так не говорят и с дубинами по тайге не бродят. Не зря же большой, сильный, добрый Уф их опасается».

Тем временем мясоглоты, не переставая оглядываться, вышли из зарослей на более-менее открытое место, и Маруся смогла рассмотреть их во всех подробностях.

Все-таки это были дикари.

Спутанные длинные волосы. Бороды до пупа. Вместо одежды — грязное тряпье и шкуры. Голые руки покрыты синими татуировками, лица разрисованы красной, белой и черной краской. У каждого мясоглота за спиной имелся мешок, на поясе — нож, в руках — дубина или копье.

Жуть!

Увлекшись наблюдением за охотниками, Маруся приподняла голову, неосторожно задев ветку. Раздался еле слышный на фоне шороха дождевых капель треск, но мясоглотам этого хватило.

— Атас! На скачок! На скачок! — завопили они и бросились к тому месту, где прятались Маруся и Уф.

— Маруфя, тфоя быстро бегать! — рявкнул ехху, поднимаясь из травы во весь свой огромный рост.

— А ты?

— Моя быть тут, — не очень понятно ответил гигант и устремился навстречу мясоглотам.

Самой схватки Уфа и дикарей Маруся не видела. И пусть тот, кто нашел бы в себе силы не убежать в подобной ситуации, назовет ее трусихой — она не против.

Трусиха и есть.

С другой стороны, уже на бегу к девочке пришло понимание: одному ехху будет проще. Ему не придется защищать Марусю, бояться, что с ней что-то случится.

Без оглядки устремившись в чащу, Маруся вскоре остановилась. Теперь громкие крики, какой-то треск, рев Уфа — видимо, битва там шла нешуточная — еле-еле долетали до нее. Можно было перевести дух и немного отдохнуть.

Усевшись под мокрой березой, Маруся затаилась, тревожно прислушиваясь. Ей и думать не хотелось, что поблизости могут оказаться другие мясоглоты. Свирепый нрав дикарей, их жуткие раскрашенные морды и уголовный сленг говорили сами за себя. Яснее ясного: если Марусю схватят, ничем хорошим это для нее не кончится.

Уф появился спустя несколько минут. Ему здорово досталось. Гигант приволакивал ногу и пошатывался.

— Ты их победил?

— Моя драться. Уф… — ехху свалил на траву охапку трофейных дубин, тяжело оперся рукой о березу. — Мясоглоты драться. Сильно бить. Уф… Моя стоять, тоже бить. Мясоглоты лежать. Фсе. Уф…

— Молодец! — обрадовалась Маруся.

Уф покачнулся и со стоном сел.

— Бедный, тебя ранили. Куда? В голову?

— Уф…

Голова гиганта и вправду пострадала: на добродушном волосатом лице виднелась кровь, борода слиплась и висела бурыми сосульками. Но хуже всего оказалась рана на правой руке. Маруся только глянула на страшную дыру с рваными краями, из которой толчками била темная, почти черная кровь, и у нее закружилась голова.

— Маруфя не смотреть, — прогудел ехху. — Моя лечить. Уф…

Он сунулся в короб, вытащил узелок, зубами развязал его и принялся посыпать рану какими-то беловатыми хлопьями. Потом попытался забинтовать руку, но у него ничего не вышло.

«Помоги, — сказала себе Маруся. — Помоги ему. Без Уфа ты здесь не выживешь».

Пересилив себя, девочка подошла к страдальчески сморщившемуся гиганту, взяла тряпицу и неумело перевязала рану.

— Потерпи, бедненький, потерпи…

Сквозь слои материи тут же проступило кровавое пятно.

— Она не останавливается! — в отчаянии топнула ногой Маруся. — Что же делать?

— Уф… — отозвался ехху. — Моя не хорофо. Не нрафится…

«Ящерка! — обожгло Марусю. — Она вылечила меня после взрыва, когда арматурина проткнула тело насквозь. Вдруг и Уфу поможет?»

После секундного колебания девочка сунула руку в карман и протянула ехху серебристую фигурку.

— На, возьми.

— Тфоя дафать? Пофему? — не понял Уф.

— Просто возьми и сожми в кулаке, — терпеливо объяснила Маруся. — Вот так. И держи.

Гигант бережно принял ящерку, и послушно спрятал в ладони.

— Ну, что чувствуешь?

— Моя не знать… Моя холодно. Уф… Офень холодно!

— Холодно — это хорошо! — повеселела Маруся. — Значит, помогает. Держи, держи, не выпускай.

— Уф… — ехху повернул косматую голову, недоверчиво посмотрел на раненую руку. — Фефелится… Уф…

— Что шевелится? — не поняла девочка.

— Тама. Фекотно. Уф…

— Подожди-ка, — Маруся осторожно сняла повязку.

Крови не было!

На месте страшной дыры теперь темнел звездообразный шрам, но и он на глазах подсыхал, уменьшался в размерах, делаясь все незаметнее и незаметнее.

Ящерка работает!

— Ну, вот и все! — торжествующе объявила Маруся.

Уф недоверчиво поковырял пальцем в том месте, где еще минуту назад была рана, и с изумлением посмотрел на девочку.