– Однажды, – начал Джек своим монотонным средне-английским говором, – была на свете такая вещь, называлась королевская семья. Жила – была королева, принцы и принцессы, и жили они в больших замках, имели много денег, машин и слуг, брильянтов и всякого добра.

– Когда я вырасту, я буду принцессой, – с поразительной надменностью сообщила Аннабел.

Джек рассмеялся.

– Нет, Аннабел, ты не будешь принцессой, ты станешь кем‑нибудь полезным для общества. Инженером или, может быть, ученым.

– Нет, – заупрямилось дитя. – Я принцессой буду, в платье с блестками и в короне, а жить буду в замке.

Она села в кровати, скрестив руки на груди.

– Малыш, ты не можешь быть принцессой, потому что дедушка от них всех избавился. Он прогнал всех принцесс и принцев, чтобы они зажили как простые люди. Я отправил их в ссылку.

– А можно мне тоже в ссылку? – спросила Аннабел.

– Нет, в ссылку тебе можно, только если ты будешь очень – очень плохо себя вести, – ответил Джек.

Аннабел отвели одну из гостевых комнат на Даунинг – стрит, 10. И за стеной в смежном доме опять остервенело лаяла проклятая сучка Митци, по происхождению кинг – чарльз-спаниель. У Джека участился пульс, господи, как ему надоело жаловаться на паршивую псину. Скандалы из‑за Митци начались с того самого дня, как министр финансов Стивен Флетчер приволок эту тварь из собачьего приюта в Баттерси, не забыв предварительно поднять на ноги всю прессу. И рейтинг Флетчера тотчас подскочил на пятнадцать процентов. Джека же советники уговорили сфотографироваться в саду резиденции с Томми, большим черным котом его бывшей жены. Но Томми, не привыкший сидеть у Джека на руках и перепуганный буйной кодлой фотографов, что есть мочи вырывался и оцарапал Джеку лицо. На следующий день заголовок в «Дейли телеграф» гласил: КОГТЯМИ ЦЕПЛЯЕТСЯ ЗА ВЛАСТЬ.

– Давай‑ка, котенок, ложись, а я расскажу тебе другую сказку, хочешь? Про леди– инженера?

– Нет уж, спасибо, – буркнула Аннабел.

Она плюхнулась на подушку и повернулась к Джеку спиной.

Едва оказавшись у себя в кабинете, Джек по частной линии позвонил министру финансов в дом номер 11.

– Стив! – рявкнул он, стоило министру снять трубку. – Заткни пасть этой псине. Наша Аннабел не может уснуть. А у нее завтра трудный день.

Грэм Крекнелл сидел за обеденным столом в своем облицованном галькой руислипском бунгало постройки 70–х годов и писал письмо, стараясь как можно аккуратнее выводить буквы. Грэм печатал со скоростью шестьдесят слов в минуту, но он понимал, что в эту минуту творится история, а исторический документ, который поместят в архив и будут исследовать ученые, заслуживает индивидуальности.

Это был высокий худой мужчина с оттопыренными ушами и крупным кадыком. Он уже восемнадцать месяцев значился в базе службы знакомств, но единственная дама, заинтересовавшаяся им, значилась там еще дольше. Впрочем, некоторые, поглядев его двухминутный ролик – представление, отмечали, что у Грэма добрые глаза и приятный глубокий голос.

Дорогие мистер и миссис Виндзор,

Думаю, мое письмо станет для вас в какой – то степени сюрпризом, не говоря уже шоком!

62 дня назад от несчастного случая с газонокосилкой погибли мои мать и отец. В данный момент я не хочу вдаваться в детали. Возможно, когда мы узнаем друг друга получше, я расскажу вам эту трагическую историю целиком. Я утешаюсь мыслью, что, по крайней мере, они почили в саду, который любили.

Я пишу под журчание искусственного водопада, который они с такой любовью построили. Теперь без проволочек перейду к сути своего письма.

Для меня громадным потрясением было узнать, что «родители», которых я всю жизнь звал мамой и папой, на самом деле были мне приемные.

Во время оглашения их завещания мне показали и документ (подписанный двумя свидетелями), где сказано, что я плод любовной связи принца Чарльза и миссис Камиллы Паркер – Боулз.

Как вам должно быть известно, я родился 21 июля 1965 г. в Цюрихе, Швейцария, в частном родильном доме. Как мои родители усыновили меня, по – прежнему отчасти загадка. Я знаю только, что «мама» отчаянно хотела ребенка, а «папа» возил в Англию часы с кукушкой.

Вы, конечно же, видите, что здесь вложено письмо моей матери. С интересом жду вашего ответа.

С наилучшими пожеланиями,

ваш сын Грэм Крекнелл,

он же Виндзор – Паркер – Боулз.

Приписка к завещанию

Открыть только после кончины Джона Питера Крекнелла и Марии Ширли Крекнелл.

Дорогой сын,

Не расстраивайся очень от того, что нас обоих уже нет. Наш поверенный мистер Феллоуз расскажет, что мы оставили тебе бунгало, машину и довольно денег для того, чтобы ты мог время от времени себя побаловать.

Тебя мы просим лишь об одном: заботься о Джине с Тоником до конца их дней. Мы знаем, что вы с Тоником не всегда жили душа в душу, но это все из‑за диабета, когда у Тоника падает сахар, он становится сварливым и вспыльчивым. Ему нужно колоть инсулин в восемь утра ежедневно. Пока он не привыкнет к твоей руке, наверное, проще будет надевать намордник, но тебе надо быть с ним построже, Грэм. Не давай ему подлизываться к тебе, а то он любит поозорничать, если почувствует, что взял верх.

Джин, конечно же, сущий ангел. Он привык съедать три – четыре шоколадных драже каждый день часа в четыре. Пожалуйста, давай их ему так, чтобы Тоник не видел.

Пожалуй, пора перейти к главной части письма. Грэм, мы с папой не настоящие твои родители. Мы усыновили тебя через несколько недель после твоего рождения в Цюрихе, в Швейцарии.

Дело в том, Грэм, что в твоих жилах течет королевская кровь. Твой настоящий отец – принц Уэльский, а мать – Камилла Паркер – Боулз. Так что, Грэм, ты полноправный, второй по порядку наследник английского престола. Вот поэтому мы учили тебя геральдике, британской истории и королевскому этикету.

Решай сам, что тебе делать с этим. Может, ты захочешь остаться рядовым гражданином. С другой стороны, ты вполне можешь почувствовать, что должен исполнить свое предназначение.

Ты всегда был нам хорошим сыном и не доставлял никаких неприятностей, не считая того случая в скаутском лагере. До свидания, сын, и благослови тебя Бог.

Мама и папа.

Маленькая деревянная кукушка, выскочив из часов прямо над головой Грэма, возвестила о наступлении полудня. Грэм вложил оба листка в конверт, заклеил и налепил марку с бугристой головой Оливера Кромвеля. Проверив, что все двери и окна закрыты, на плите ничего не булькает, а Джин с Тоником спят в своих корзинах, Грэм сунул в карман газовый баллончик с перечной эссенцией и преодолел пятьдесят ярдов до почтового ящика на углу улицы. Через пять минут он был уже дома и запирал на засов входную дверь.