установил ее личность и допросил, после чего джип с вооруженным сопровождением Хаганы увез Шулу на юг. По дороге она впервые в жизни увидела чистейшее Тивериадское озеро.

Поздно ночью они добрались до города Кирьят-Хаим недалеко от Хайфы. Шула там раньше никогда не бывала. Штаб разведки Хаганы располагался в маленьком доме в переулке. Два офицера долго расспрашивали ее о планах вторжения в Кавукджи, о которых она рассказала в письме. Ей пришлось дословно повторить все, что она слышала о предстоящем наступлении. Один из офицеров сказал, что копию ее письма уже отправили в штаб. После того как тема вторжения была исчерпана, они стали задавать личные вопросы: как ей живется в Бейруте, чем занимаются близкие и дальние родственники, есть ли у нее связи в мусульманской и христианской общинах.

Шула сказала им, что стремится помочь Израилю, несмотря на опасность подпольной работы в Ливане. Офицеры Хаганы снова и снова предупреждали ее о том, насколько рискованна такая деятельность. Один из них, Чербинский, негромко спросил:

— Вы понимаете, что если Ливан вступит в войну против новосозданного государства и вас поймают, то вас будут судить за предательство?

— Да, — сказала она.

— А знаете, как поступают с предателями?

— Да.

— Вы же понимаете, что вас могут повесить?

— Да.

— И вы все равно готовы помогать?

— Да.

Тогда он в общих чертах описал, что прежде всего интересует Хагану в Ливане: информация о ливанской армии, преимущественно о подразделениях, готовящихся для нападений на Израиль, об их базах и вооружении. Офицер объяснил, какими секретными каналами связи она сможет пользоваться, пообещал покрыть все ее расходы и предложил ей зарплату.

— Не нужно никакой зарплаты, — возразила Шула. — Мой муж меня полностью обеспечивает.

Она согласилась только на то, чтобы возмещение расходов, если таковые будут, передавали ее семье в Иерусалим.

На этом они простились. Той ночью в маленьком доме в городке, о котором она никогда не слышала, без какой-либо подготовки или посвящения, без четких инструкций и оговоренных целей Шула стала агентом разведки будущего Государства Израиль.

На следующее утро она вернулась в Метулу, а поздно ночью Шукри Мусса провел ее обратно на ливанскую территорию своими извилистыми тропами. В среду утром она уже была в Бейруте. По дороге домой, как обычно, заглянула в салон красоты и зашла на рынок за фруктами и овощами для субботнего ужина. В своей комнате она обнаружила неожиданный подарок от мужа — костюм из серебристой ангорской шерсти, который она видела в витрине дорогого магазина. Она поняла, что таким образом Юсуф выразил свою радость по поводу того, что их жизнь возвращается на круги своя.

Не тут-то было. В Палестине вовсю шла Война за независимость, и Шула занималась только двумя делами. Во-первых, она собирала и передавала важные разведданные в Израиль, и во-вторых, помогала множеству евреев переправиться из Сирии и Ливана в Израиль.

«Никто не вербовал меня в израильскую разведку, — с гордостью сказала она однажды, — я сама себя завербовала».

14 мая она услышала по радио, как Давид Бен-Гурион провозглашает Декларацию независимости Государства Израиль. Во время кровопролитной войны, которая тут же разразилась, Шула делала все возможное, чтобы снабжать израильтян достоверной информацией, но ее главные усилия были сосредоточены на том, чтобы переправлять тысячи евреев в Израиль. Она организовала целую армию арабских контрабандистов, которым платила жалованье за то, чтобы в безлунные ночи те сопровождали длинные колонны сирийских и ливанских евреев через границу. Помимо этого, не прекращался поток европейских евреев, который шел через Балканы и Турцию. Нередко она лично проводила нелегальных мигрантов на израильскую территорию, а ведь всего несколько месяцев назад она до ужаса боялась пересекать границу.

Один израильский иммиграционный офицер как-то сказал ей, что счет «ее» иммигрантов идет на тысячи. Двое из них были ее собственными детьми — десятилетний Авраам (Берти) и семилетний Меир. Как позже рассказал ей арабский контрабандист, по дороге к границе дети громко разговаривали и визжали в машине. Опасаясь, что шум поставит под угрозу всю операцию, он дал им выпить несколько ложек арака — крепкой анисовой настойки. Дети сразу уснули, а проснулись уже в Израиле. Эта миссия была очень важна для Шулы — она хотела, чтобы ее сыновья росли в Иерусалиме. Ее старшая дочь Яффа добралась до Израиля на самолете, через Турцию с пересадкой в Стамбуле.

Прорыв в шпионской карьере Шулы произошел почти случайно. Однажды утром, проходя мимо спортивного клуба «Маккаби», она услышала, как подростки пытаются петь на иврите песню «Эц ха-римон» («Гранатовое дерево») и неправильно произносят слова. Она подошла к ним и научила правильному произношению. Директор еврейской школы услышал, что Шула знает иврит, и предложил ей работу, на что она охотно согласилась.

В конце года в школе планировали выпускной вечер, и директор попросил Шулу сходить в приемную премьер-министра и пригласить его, как и в предыдущие годы, быть почетным гостем на празднике. Шула надела свое лучшее платье, накрасилась и отправилась к премьер-министру Риаду ас-Сольху. Однако секретарь встретил ее с пренебрежением и отказался пропустить к министру. Униженная, Шула уже собиралась уходить, но в этот момент дверь кабинета Сольха открылась, и вышел премьер-министр. Увидев Шулу, он вежливо поздоровался и пригласил ее в кабинет. Он сразу же согласился участвовать в школьном вечере, а затем они приятно побеседовали о текущей политической ситуации. Молодая еврейка понравилась Сольху, и он позвал ее к себе в гости.

На следующий вечер Шула уже была в резиденции премьер-министра, где она познакомилась с его женой и тремя дочерями. Младшая, Худа, оказалась ровесницей Шулы, и позже они стали близкими подругами. С того дня Сольх приглашал Шулу на разные официальные мероприятия, церемонии и приемы. Он представил ее всей политической и военной элите Ливана — министрам, членам парламента, генералам, а также высокопоставленным гостям, в основном из Сирии. Шула уверенно вошла в распахнувшиеся перед ней двери в высшие властные круги Ливана.

«Недосягаемых людей не существует», — говорила Шула своему сыну Ицхаку. И действительно, эта новая реальность была удивительной. Молодая женщина в одночасье стала гостьей на официальных и частных встречах ливанских лидеров. Всю жизнь Ицхак будет помнить огромный букет цветов, который он получил в тринадцать лет на свою бар-мицву от президента Ливана Камиля Шамуна вместе с приглашением посетить президентский дворец. Еще одним лидером, которого очаровала Шула, был Пьер Жмайель, глава и создатель ливанской фалангистской партии «Катаиб» — влиятельной военизированной организации христианского сообщества. Жмайель был отцом будущих президентов Ливана — Башира, убитого вскоре после избрания, и его брата Амина Жмайеля.

Дружба